Чем дальше уходит в прошлое эта дата – 3 сентября 2004 года – тем понятнее становится, что именно Беслан стал точкой невозврата и для Путина, и для России, оказавшейся у него в заложниках за несколько лет до этого.
На его приход к власти сразу легла тень подозрительно своевременной чеченской войны, «рязанского сахара». Потом были и смертельная ложь в истории с «Курском», и уничтожение НТВ, и арест Ходорковского, и «Норд-Ост» (тоже с фактическим убийством заложников), и откровенное рейдерство, и насаждение культа личности.
Но, кажется, черта была подведена именно в Беслане.
К третьему сентября ситуация кристаллизовалась с абсолютной драматургической ясностью: в этот день (посредником для переговоров с бандитами) в политическом поле собирался появиться Аслан Масхадов.
Это был огромный шанс на жизнь для трех сотен детей – и очевидное политическое поражение Путина, который потратил огромные пиаровские ресурсы на то, чтобы делегитимизировать законного президента Ичкерии, партнера РФ по Хасавюртовским соглашениям.
Путин решил разрубить этот гордиев узел.
Между смертями осетинских детей и собственным политическим поражением, он выбрал наименее травматичный для себя вариант – дал отмашку на немедленный штурм школы. И не группе «Альфа», а армейскому спецназу. Это был приговор заложникам.
То, что все началось не со взрыва внутри, как лгали федеральные источники, а с артиллерийского обстрела заминированной школы снаружи, зафиксировано многочисленными свидетельствами и отражено в докладе депутата Савельева.
Ночью пепелище было зачищено Федеральной Службой Безопасности – улики с места преступления вывозили грузовиками. Но улик и свидетельств все равно осталось много – желающие могут изучить архив «Новой Газеты»; это чтение на много часов – часов, очень непростых для человеческой психики.
Парламентская комиссия сенатора Торшина была озабочена только сокрытием преступления – и выполнила эту работу с каменным бесстыдством. Сам этот Торшин, по черной иронии судьбы, состоит теперь в Попечительском совете Федерации практической стрельбы РФ.
Стрельба в Беслане была более чем практической; она была многофункциональной. Масхадову не дали выйти из подполья – вскоре законного президента Ичкерии просто убили. Пока общество с трудом выходило из болевого шока, Путин отменил выборы губернаторов, а затем вслед за прессой и судом закатал под асфальт предпоследний инструмент демократической обратной связи.
Последний – выход на улицы – был разломан через два года, когда вышедшие на «марш несогласных» впервые испытали на себе массовое полицейское насилие.
Путин всех победил.
Как он заплатит за это (и заплатит ли или успеет выйти вон своим ходом) – бог весть. Россия заплатит очень тяжело. Уже платит вовсю, но, кажется, коллекторы матушки-истории еще толком не постучались в дверь россиян. У нее свои сроки – так что все впереди.
Путин начинал как типовой персонаж «лихих 90-х» – заканчивает как международный преступник, ответственный за развязывание нескольких войн.
Но точку невозврата, мне кажется, он (да и все россияне) прошли именно тогда, 14 лет назад.
Архетипы – сильная и беспощадная вещь. Детоубийство, как цемент власти и залог будущей беды государства российского, – штука не новая. Правда, если верить источникам, хрестоматийный зять Малюты убил только одного ребенка.
Виктор Шендерович / Facebook
