Внеочередное заседание Синода епископов Русской православной церкви, созванное в связи с признанием Православной церкви Украины со стороны Элладской ПЦ, напомнило поговорку о горе, которая родила мышь. Однако не стоит расслабляться: мыши иногда приносят много беспокойства.
Заявление, принятое епископами РПЦ, удивляет, в первую очередь, своей пространностью — слов очень много, и создается впечатление, что это неспроста. За ними — как лес за деревьями — должно было прятаться главное: РПЦ не может нанести удар возмездия по Элладской церкви. Собственно, там открытым текстом сказано: мы не можем разорвать общение с ЭПЦ только потому, что «некоторые епископы» (напомню, подавляющее большинство) согласились с признанием ПЦУ. Более того, даже разрыв общения с предстоятелем ЭПЦ архиепископом Иеронимом, который внес предложение признать ПЦУ и несет за это решение основную, персональную ответственность, отнесено к будущему времени и сослагательному наклонению — если он начнет поминать «раскольников» во время богослужения.
В целом, РПЦ ограничилась введением персональных санкций против епископов, которые будут замечены в близких контактах с «раскольниками». А всех остальных «пощадят».
В заявлении высказаны сожаления касательно того, что епископы Эллады не обратили должного внимания на те факты «гонений на каноническую церковь», которые приводили им из Москвы. Проще говоря, в Москве обиделись, что греки отвергли ложь, которую им предлагали использовать как повод. Также греки отвергли ту интерпретацию исторических событий и канонических претензий, которые им настойчиво — слишком настойчиво — предлагали из Москвы, преимущественно, устами епископов, благоволящих Московскому патриархату.
При этом по документу заметно, что греческая «измена» глубоко ранила Москву. И там не удержались, прибегли к любимому аргументу: а мы за вас кровь проливали! Греки — как и все прочие народы, освобожденные от турков — должны по гроб жизни. Даром, что Москва и Турция теперь союзники. Важно только то, что было. Или, вернее, только то, что выгодно. «Русская кровь», пролитая за чужую свободу, вынимается из патриаршего кармана и тыкается в нос собеседнику при каждом удобном поводе.
Москве не привыкать торговать кровью собственного народа (а заодно и всех прилегающих). Но последнее время, кажется, этот товар упал в цене даже больше, чем нефть.
Возможно, поэтому в Моспатриархате решили придержать лошадей и вместо ковровой бомбардировки — полного разрыва евхаристического общения — прибегли к точечным ударам персональными санкциями.
Решение не то, что «мягкое» — пожалуй, даже беспомощное. Особенно по сравнению с теми громами и молниями, которые были выпущены в адрес Константинополя. И на их фоне выглядит совершенно нелогично. Если РПЦ разорвала общение с Константинополем на том основании, что он «заразился расколом», вступив в близкие отношения с «украинскими раскольниками», то почему греческих епископов будут карать санкциями только «за ПЦУ»? Логика вещей требует карать их также за общение с Константинополем, раз он тоже оказался «в расколе».
Но в Москве понимают, что это «немного слишком». И вообще, Москва оказалась на сей раз такая «понятливая», что даже на себя не слишком похожа. Там во весь голос говорят, что «все понимают» — понимают, в каком нелегком положении находятся элладские епископы и вся их ЭПЦ. Которая даже не «церковь», по сути-то. А «набор епархий». Довольно пестрый, к тому же. Кстати, интересно, что тогда в московском понимании «церковь», если это не «набор» епархий, приходов и монастырей?
Если что-то и настораживает в документе, принятом Синодом, то именно это: речь идет как бы о «множестве ЭПЦ», часть которой находится под большим влиянием Константинополя. Да и сама ЭПЦ, как она есть, крайне «несамостоятельна». Линия возможных разделений и раскольчиков районного масштаба проведена как бы пунктиром, но довольно жирно. Разделять и властвовать — стратегия весьма древняя, но работает до сих пор. То, что РПЦ в случае с греками отказывается от жесткого противостояния в формате «стенка на стенку» вовсе не означает, что она отказывается воевать в принципе. Это может означать, что греков — как и нас — ожидает не честный поединок, а подлая и изнурительная гибридная война.
Попытки развязать такую войну будут. Вопрос лишь в том, насколько последовательно и принципиально она будет проводиться. А в этом есть сомнения.
Санкции, как известно, оружие обоюдоострое. От них страдает не только тот, на кого они накладываются, но и тот, кто накладывает. Разрыв с Константинополем для РПЦ не был чреват серьезными потерями — у Константинополя нет ничего особенно «интересного» для РПЦ, напротив, разрыв давал дополнительные возможности. Греция и греки — совсем другое дело. Здесь так много «интересного», что полный разрыв трудно было бы сравнить с выстрелом в ногу — тут были бы задеты куда более важные органы. Начиная с огромных сумм — и РПЦ, и светских «спонсоров», «закопанных» в Афон, окрестности и вообще святую (и вполне секулярную) недвижимость, продолжая мощами святых, которые периодически гастролируют по России с неизменным финансовым успехом, заканчивая непосредственными персональными контактами, которые обеспечивают и политический вес, и профит. По-настоящему воевать с греками слишком многим в РПЦ и, шире, в России «не интересно». Это лишний раз напоминает, как трудно бывает проводить последовательную и принципиальную политику тем, у кого слишком личных «интересов», «закопанных» в разных частях мира. В итоге, это кейс о том, почему нынешняя Россия — не СССР, сколько ни надувает щеки.
Мягкая реакция на греческое «отступничество» довольно опасна для РПЦ. Не только в Москве поняли, что ультиматум и угроза «вселенского раскола» — аналог ядерного удара в церковной политике — это тупиковая тактика. Греки подали пример, что ПЦУ признавать можно и вам за это ничего не будет. «Персональные санкции» в случае «если будут себя плохо вести» — довольно неуклюжая попытка «сохранить лицо», особенно после фанфар предупредительных выстрелов и криков «держите меня семеро», которые этому «почетному отступлению» предшествовали.
Екатерина Щеткина / Деловая столица
