Скажите, вы любите тех, кто обещает золотые горы, а в результате ничего не делает? Вы любите тех, кто не соблюдает дедлайны? Вы любите тех, кто пользуется своим положением, чтобы достичь очередной карьерной победы, не принося при этом реальной пользы?
Видимо, не очень. Аналогичная логика у российского лидера Владимира Путина. На недавнюю встречу в рамках Нормандского формата он захватил с собой Владислава Суркова, идеолога технологии гибридной войны. Сурков нужен был Путину, чтобы на месте переговоров ориентироваться, насколько новые договоренности с Украиной укладываются в идеологию гибридной войны.
Но Сурков давно не удовлетворяет тем геополитическим запросам, которые выставляет Путин. Сурков подобен Виктору Медведчуку образца 2013 года. Он предан, лоялен, но не способен обеспечить необходимый результат.
Стратегия гибридной войны не возникла в 2014 году как готовая концепция. Она развивалась по ходу боевых действий на Донбассе. Изначально, мне кажется, Сурков обещал Путину сделать из оккупированных районов Донбасса аналог аннексированного Крыма. Но аннексии не получилось. Получилась оккупация.
Модель оккупации тоже вполне вписывалась в модель гибридной войны, но чем дальше, тем тяжелее было для Кремля поддерживать порядок в ОРДЛО. Каждая зима становилась вызовом для местной индустрии коммунальных услуг. Мобильная связь – ключевой элемент современной городской инфраструкутры – осталась на уровне развития 2014 года. Так, в Луганске до сих пор нет мобильного интернета.
Сурков при этом продолжал писать свои статьи для федеральной печатной прессы о «глубинном государстве», пытаясь освежить пропутинский политический дискурс идеями о том, что современный россиянин настолько глубоко проникся государственными интересами, что готов ради них жертвовать всеми прелестями потребительской культуры.
Это Сурков рекомендовал Путину в его посланиях цитировать Ивана Ильина, идеолога российского национализма. Ильин писал очень странные вещи. Он строил сценарии, по которым Германия оккупирует Россию с Москвой и Санкт-Петербургом, а потому придется строить Сибирское государство россиян. Вот такие идеи были у этого человека.
Когда спикером нижней палаты парламента российской Госдумы в 2016-м стал Вячеслав Володин, он прямо запретил спичрайтерам Путина использовать цитаты из Ильина. Мол, зачем нам этот пещерный национализм, если мы можем со своим пропутинским дискурсом вполне успешно работать на более спокойных частотах общественных настроений.
Володин предложил цитировать Николая Бердяева – киевского профессора, который в 1920-х перебрался в Париж, где жил на гонорары со своих книг. Бердяев относится к спектру социал-демократической политической мысли, но на свою голову немало написал о российской объединяющей идее.
Сурков сделал выводы, но не исправился. Он все так же продвигал идею реинкарнации СССР, все так же доказывал Путину важность парадов на Красной площади в Москве в день 9 мая, все так же обосновывал необходимость тратить деньги на продвижение российских интересов в Украине, Евросоюзе, Африке, Латинской Америке.
Обратите внимание на недавнюю статью про Константина Эрнста, руководителя Первого федерального телеканала, в журнале New Yorker. Эрнст пытается представить себя как человека, уловившего здоровые российские тенденции еще в 1980-х. Как человека, бывшего полезным политическим реформам Бориса Ельцина. Как человека, которого все это привело к тому, чтобы стать креативным директором Кремля. Эрнст говорит, что если ты слушал Аквариум в 1980-х, то сейчас должен поддерживать Путина. Вот такая подмена понятий.
Вот это – современная сурковщина. Забыть о социологии российских настроений, забыть о санкциях, забыть о минимальном бюджете инфраструктуры в российском госбюджете при официальных резервах Центробанка в $500 млрд. И продолжать продвижение «русского мира», пытаясь играть на ощущениях грядущих улучшений, как в 1990-х, когда Россию каждые полгода посещал госсекретарь США, чтобы узнать, чем помочь молодой постсоветской демократии и какие консультации нужны в структурных реформах экономики.
Но сегодня сурковщина работает все хуже и хуже. Конечно, что не додумает Сурков, то сами себе придумают рядовые саратовцы, екатеринбуржцы и новосибирцы. Поздним вечером на кухнях многоэтажек городов российской провинции рождаются все новые версии о глобальном заговоре мирового капитализма против «русского мира» и его попыток оживить интеграцию хотя бы с Беларусью.
При этом на балансе расходов сурковских спецпроектов – Крым, Донбасс, Приднестровье, Южная Осетия, Абхазия, Балканы, Венесуэла. Расходы растут, а политические дивиденды – не такие уж большие.
Недавно я переписывался в одном из мессенджеров с собственником небольшого строительного бизнеса из Москвы. В этом человеке царит безудержный пессимизм. Он говорит, что вынужден начинать каждый день с проверки курса российского рубля, чтобы обновить цены своих услуг. Надежд на будущее – никаких, лишь бы сводить концы с концами сегодня. О завтра мыслей нет. Его дочь эмигрировала в Великобританию, чтобы раз и навсегда разорвать связи со страной, где сурковщиной пытаются оправдать отсутствие нормальных карьерных перспектив в местной экономике.
Общаясь с западными дипломатами, я часто спрашиваю их, как жить Украине, учитывая такую длинную государственную границу с Россией – постоянным источником военно-политических рисков? Ответ у них один – построение успешной Украины. Украины, в которой не будут считать капитуляцией договоренность об обмене пленными. Украины, в которой «красные линии» будут проведены только там, где они на самом деле нужны. Украины, чей голос для постсоветских стран – Беларуси, Молдовы, Грузии – будет становиться все более и более важным.
Путин, Сурков, Володин, Эрнст – да, они горазды на выдумку. Но они предсказуемы. Ни в коем случае не надо жить в страхе перед тем, что затеет Кремль. Украине всегда будет что ответить. Ни Беларусь, ни Молдова, ни Грузия не сумели вынести вопрос диалога с путинской Россией на тот уровень, на который его вынесла Украина. Это уровень совместных действий с США, Евросоюзом и НАТО. Давайте не терять этот уровень. На нас с надеждой смотрят соседи.
Иван Верстюк / Новое время
