В развитии Революции достоинства можно найти много общего с революцией 1917-1921 г. в Украине. Это не удивительно, поскольку Революция достоинства является комбинацией двух революционных волн: «дальней», от Украинской революции 1917-1921 г., и «ближней» от импульса революции 1991 г. в СССР.
Импульсно-волновой подход к революциям гораздо продуктивней, чем противоречивое учение о них марксистов, как и приписанная ими Марксу теория смены социально-экономических формаций.
Такой подход правомерен и тем, что сама революция 1991 г. тоже была отчасти волной от импульса национально-освободительных и демократических революций 1917-1921 гг., качнувших Российскую империю. Они победили в Литве, Латвии, Польше, Финляндии и Эстонии, и вырвали эти страны на 20 лет из поля российской автократии. Другим странам, включая Украину, повезло меньше.
Своеобразно выпала Молдова, которую Москва по имперско-колониальной привычке именовала «Бессарабией». В августе 1916 г. Румыния вступила в Первую мировую войну, но сразу потерпела поражение от австро-венгров, и её правительство с армией ушли за р. Прут в «Бессарабию». После Октябрьского переворота оно контролировало край в доле с учреждениями правительства Керенского, а затем вернуло и Румынию, когда в ноябре 1918 г. распалась Австро-венгерская империя. Российская армия из «Бессарабии» к этому моменту тоже «испарилась». Вопреки причитаниям большевиков о «румынских боярах, захвативших Молдавию», в реальности вышло, что это молдаване «захватили» Румынию.
Революции 1991 г. в СССР не повезло, – ей не присвоили индивидуальное имя, как «Бархатной революции» в Чехословакии 1989 г. Но и объявить распад Чехословакии или Югославии «геополитической трагедией» никому не приходит в голову, как и плакать по Австро-венгерской и Османской империям. Распад испанской, британской и французской империй тоже не объявляют всемирной трагедией. Муссолини последний, кто аккуратно мечтал о Римской империи, но и он не называл её распад трагедией.
Только в Москве грустят о Российской империи, льют слёзы по СССР, и называют его распад «величайшей геополитической трагедией ХХ века». Причина – в Москве никак не расстанутся с архаичной идеей империи, жаждут реванша и готовы захватить в третий раз Украину, Беларусь и страны Южной Прибалтики. В соцопросах 2014-2015 г. больше 80% россиян одобряли захват Крыма. В 2016 г. 70% нидерландцев не пришли на референдум об ассоциации Украины с ЕС. В этих цифрах кардинальное отличие менталитета россиян и голландцев, некогда тоже имперской нации. Но даже Кремль не решился провести в РФ референдум о захвате Крыма за две недели, как это он сделал в самом Крыму, чтобы не убить наповал идею референдумов, как это сделал Гитлер в Германии. В Кремле решили, что идею референдума ещё можно будет использовать не раз, и лучше не придавать этому слову негативную коннотацию.
Российская империя в 1917 г. не исчезла. Она лишь пережила «красный» ребрендинг и ужалась территориально, но готовилась к реваншу под прикрытием речей о мировой пролетарской революции. В 1991 г. по ней прошлась «дальняя» волна от революций 1917-1921 гг. Империя опять ужалась и пережила новый ребрендинг в оболочке либерализма. В августе 1999 г. империя начала Вторую чеченскую войну, которую официально закончила в апреле 2009 г. Но ещё до её завершения РФ в августе 2008 г. напал на Грузию и реванш выплеснулся во вне. Тогда оформить аннексию Абхазии и округа Цхинвали юридически Москва не решилась. Только после оккупации Крыма она заплакала о «геополитической трагедии» и официально заявили о начале имперского реванша, назвав его «вставанием с колен».
После этого в РФ началось то откровенное братание идейных наследников «красных» и «белых», которое они не могли позволить себе до нападения на Украину в 2014 г. Как не могли позволить его себе и в 1918-1921 г. Можно сказать, Украина, наконец, примирила «красных» и «белыми» в РФ, и они сошлись на том, что не важно, под каким флагом её захватывать, – красным или имперским, главное – захватить.
В революцию и советско-украинскую войну 1917-1921 г. такого единства «белых» и «красных» не было. Иной была и международная ситуация. Вопреки мифу большевиков об интервенции 14 государств против РСФСР, в их числе и Эстония с Украиной, как нападению буржуев на первое в мире государство рабочих и крестьян, в реальности всё было, как обычно, иначе. В США президент Вильсон позитивно отнёсся к Октябрьскому перевороту, но когда Ленин подписал мир с кайзером Вильгельмом, то США и Антанта логично обиделись на большевиков за сдачу продовольствия и сырья немцам. Антанта ожидала ресурсного истощения Германии и её союзников, а с ним и скорой победы, но тут большевики подарили им шанс. Но занялась она не столько большевиками, как немцами в Украине и на Кавказе. Заодно и союзным им гетманом Скоропадским, который видел в немцах средство от москалей, как «красных», так и «белых». Поэтому Антанта сделала ставку на Петлюру и Директорию, которые, также были ей и «классово ближе», чем условный монархист Скоропадский.
Политикум Украины того времени тоже имел очевидные отличия от нынешнего, но общие тенденции близки, что и позволят использовать метод исторических аналогий, поскольку процессы, запущенные в 1917 г. никак не завершатся. Украинская революция ещё далека от своего завершения.
В 1917 г. и в 1991 г., как и сейчас, в Украине существовали два социальных запроса – на освобождение от имперского ига и на переход от автократии к демократии во всех сферах жизни. Вопреки тому, что оба эти запроса взаимосвязаны, некоторые их разделяют либо из удобства анализа, либо по ошибке методики как многие «левые», либо из своих имперских интересов как в Москве. Большевики их даже противопоставляли. Однако, уже задним числом, когда смогли прочно оккупировать Украину. После этого они и объявили националистов «злейшими врагами украинского народа», агентами буржуазии и просто недоумками, зацикленными на мове и на национальном освобождении и возрождении, вместо того, чтобы стройными рядами влиться в борьбу за социальное освобождение под руководством большевиков. Дошло даже до того, что украинская культура и язык были объявлены сельскими, аграрными, и поэтому, отсталыми и реакционными, и им стали противопоставлять великороссийский язык и культуру как городские, индустриальные и передовые.
Во всём этом было столько лжи, что британские журналисты ещё в 1920-ые, а не в 2017 году, могли ввести понятие «после правды». Эта «после правда» отчасти смущала и самих большевиков. Так как украинцев среди буржуазии можно было сосчитать по пальцам, то украинским националистам присвоили титул «мелкобуржуазных» – тоже плохое слово и ругательство в российском языке марксистов.
С социальным освобождение тоже была явная ложь. Центральная Рада и Директория, махновцы и зелёные ругали и экспроприировали буржуазию и латифундистов ничуть не меньше большевиков, и на этой теме большевики легко находили с ними общий язык, когда того хотели. Восьмичасовый рабочий день и другие социальные реформы в Украине тоже провели без большевиков. Единственное отличие «левых» партий в Украине, а почти все они были «левыми», от большевиков заключалось в том, что они не мечтали согнать крестьян в госхозы, как делали ленинцы в 1918-1919 г. Украинцы вообще не фанатели от государственной экономики распределения как великороссы. Даже самые «левые» были рыночниками и Махно блестяще ответил на письмо с подковыркой рабочих-большевиков из Екатеринослава о функционировании экономики обмена при анархизме.
С языком и культурой большевики и сами поняли со временем, что перегнули палку, и перешли к обычной двойственности коммунистической морали, где принципы очень сильно отличаются от реалий. Только сейчас политики, академики и журналисты в РФ отказали от такой практики и стали свободно изливать в СМИ своё имперское презрение к «незалежной» и «хохлам» как к людям второго сорта, чуть более высокого, чем «чурки».
Революция 1991 г. решила задачу выхода Украины из империи. На этот раз ей повезло, в отличие от стран Северного Кавказа и Поволжья. Но вторжение 2014 г. вновь внесло её в повестку дня, и почти в том же формате, как она стояла в 1918 г. перед Центральной Радой, где до советской агрессии было две партии: «самостійників» и сторонников конфедеративного или федеративного союза с демократической и даже с «красной» Россией. Последние, как и сейчас, были в Раде и вне Рады в ничтожном меньшинстве.
Но в целом все сторонники федерации с Россией преобладали над самостійниками, из-за чего Центральная Рада и тянула до последнего с IV универсалом о независимости. Как и сейчас число сторонников федерации естественно уменьшалось с востока на запад, так как там жило много колонистов-переселенцев из Великороссии. Вторжение советских ополчений Муравьева, Дыбенко и прочих вынудило Раду провозгласить независимость. Рада полагала, что когда с запада прут немцы, то удобней отбиваться от них вместе с Россией и все вопросы отложить до окончания войны. В Бресте она это объяснила Троцкому, с чем тот и согласился. Но Ленин решил иначе и отдал приказ о наступлении на Киев. Рада обиделась на Ленина и объявила о независимости Украины.
В итоге немцы без напряга выбросили советских ополченцев из Украины. Немцы, как и большевики, тоже хотели срочно хлеба, но в отличие от Ленина, им хватило ума сначала признать её независимость и правительство Центральной Рады, и лишь после этого мягко заменить его конституционной монархией либерала Скоропадского. Большевики слишком спешили захватить Украину, чтобы вести долгую игру через признание Центральной Рады к её захвату изнутри пророссийскими партиями. Сейчас Кремль вынужденно выбрал эту стратегию.
Немцы намеревались сделать из Украины государство по образу и подобию Германии. Но их спіткала несподіванка: многие украинцы оказались радикальными демократами, требующими всё и сразу, и очень специфическими государственниками, скрещивающими широчайшую демократию с авторитаризмом какого-нибудь «батьки». В таком желании решить все проблемы одним махом, фантастическим способом, и навсегда, украинцы, особенно с юго-востока, тогда были близки ментально великороссам, и до сих пор ещё отчасти совпадают. Но вот «светлое будущее» они и тогда, и сейчас видят по-разному.
Самый наглядный пример той несуразности – Махно. Более нелепое словосочетание, чем анархист и «батька» сложно представить. Анархист Махно отрицал любую власть и государство, но как «батька» он обладал ею на уровне абсолютного монарха. Пользовался ею, однако, как настоящий либерал, – в пределах разумного, и как истинный демократ, – свои решения стремился утвердить на собраниях.
В результате IV универсала Центральной Рады, захода немцев, и съезда в Харькове большевистских советов независимая Украины стала фактом, признанным даже РСФСР. Ленин к восстановлению Украины как государства никакого отношения не имел, вопреки российской пропаганде. Обстоятельства её Ленину навязали, и он ничего с ним поделать не мог.
После этого вопрос о независимости Украины для её политикума отошёл на второй план, но в нём произошёл глубокий раскол по линии автократы и демократы. На роль автократа и «всего плохого» сообща назначили Скоропадского, подобно тому, как зимой 2019 г. роль «всего плохого» отвели Порошенко. В реальности Скоропадский был либералом, местами даже демократом, и на роль диктатора и «кровавой киевской хунты» он тянул и претендовал не больше, чем Порошенко. Но против него и партии гетманцев выступили все демократы – петлюровцы, махновцы и «зелёные», которых посильно поддерживала Москва. В 1918 г. Петлюра и Винниченко для Москвы были не врагами, а союзниками. Махно и вовсе был другом и пил с Дыбенко и Колонтай. Все вместе они дружили против Деникина и прочих «белых».
В декабре 1918 г. когда Скоропадский уехал в Берлин с немцами партия гетманцев распалась. Часть её уехала в Европу, часть ушла к солидным авторитаристам – Деникину и Ленину, а остальные пошли к демократам – к петлюровцам и к «зелёным». В результате в лагере демократов появились «настоящие полковники» с диктаторскими замашками, манией величия и смутным видением внешней политики Украины.
Демократы с конца лета 1918 г. организовали многочисленные восстания против Скоропадского, австро-венгров и немцев, а позже и против греков и французов, которые заняли Одессу, Николаев и Херсон, чтобы их не заняли немцы. Например, подполковник Никифор Григорьев (Серветник) поднял восстание против гетмана, признал Директорию Петлюры центральным правительством Украины, и успел повоевать с немцами, греками и французами. Затем стал «зелёным», выступил против Директории, перешёл на службу к «красным» и выбил для них французов и «белых» из Одессы. Пообещал им разобраться с анархистом Мишкой Япончиком и всей одесской братвой. Но «красные» так восхитились Григорьевым, что назвали его маршалом и предложили выступить на помощь советской Венгрии, а по дороге занять Румынию, поскольку иначе в Венгрию не попасть. Григорьев отказался от этой чести, но согласился идти вместе с атаманом Зелёным (Данило Терпило) и «красными» на Киев и выбить Петлюру. По дороге на Киев советская армия Григорьева обнаружила, что советская власть какая-то несоветская и неправильная, и восстала. За это большевики назвали Григорьева изменником и сволочью и направили против него войска из РСФСР. В итоге по их просьбе Махно 27 июня 1919 г. застрелил Григорьева. Всё это произошло с Григорьевым за полгода и попутно он ещё успел присоединиться к партии украинских коммунистов-боротьбистов, состоявшей в основном из бывших украинских левых эсеров.
Уже через месяц после бегства Скоропадского в лагере демократов произошёл раскол на петлюровцев и зелёных, и не менее жёсткий, чем был их конфликт с гетманом. Теперь командиры партизанских отрядов, абсорбированных Директорией во время восстания против Скоропадского, навесили ярлык «всего плохого» на неё и Петлюру. Исключением был Махно, который со Скоропадским воевал сам по себе и Директорию правительством изначально не признавал по идейным соображениям.
Махновцы наивно полагали, что в этом суровом мире центральное правительство, как олицетворение государства, вещь вредная и его можно заменить съездами выборных представителей от общин, если надо решить какой-то глобальный вопрос. Махновцы непроизвольно воспроизводили модель организации славянских племенных союзов до прихода Олега с варяжско-русской дружиной в Киев. От других зелёных они отличались лишь тем, что стремились придать своим взглядам вид законченной идеологии, если анархизм можно считать идеологией. В остальном они были типичными «зелёными».
Конфликт между петлюровцами и «зелёными» повторял по сути спор о полномочиях центральной и региональных властей, который в Американской революции вели партия демократов Джефферсона и партия федералистов Гамильтона. Вопреки своему названию партия Гамильтона выступала за очень жёсткий централизм, а умеренным федералистом был Джефферсон и в итоге победила его модель по разделению полномочий федерального правительства и штатов.
«Зелёные», контролировавшие в основном степной пояс, не писали так много как Джефферсон с Гамильтоном, и даже Махно был не писатель. На практике они вели Украину к зыбкой конфедерации, где их слабо связанные между собой «штаты» были бы независимы от центрального правительства во всём, включая внешнюю политику. Так, формальной причиной выступления Григорьева против Директории и ухода к «красным» были переговоры Петлюры с Антантой против большевиков.
Большинство «зелёных» видели в Директории лишь «руку дающую» и ничего от них не требующую, а если центр пушек и денег не даёт, то зачем он нужен? Атаманы ощущали себя вполне самодостаточными в своих республиках, внутри которых всё зависело от соотношений локальных силовых групп, а также от культурности и темперамента батьки.
Этими воззрениями и воспользовались «красные» демоны-искусители. Они льстили атаманам «зелёных», давали деньги и обещали им всё, кроме бесплатного газа из России, только, чтобы они восстали против Директории и «олигарха» Петлюры. Григорьев и атаман Зелёный восстали, увидев в Москве более щедрую руку, чем Директория, и к тому же далёкую, как они полагали. Махно не восставал, так как с Директорией не граничил, но тоже подружился с «красными» в обмен на винтовки и патроны. В последний сеанс этой дружбы Махно упросил Ленина разрешить ему продолжить анархический эксперимент в отдельно взятом Гуляй Поле. Но Троцкий решил иначе, и Ленин с ним тоже согласился.
«Роман» Григорьева и Зелёного с «красными» продлился всего два месяца. Петлюру из Киева они не выбили, в «красных» разочаровались, но было уже поздно. Москва оказалась ближе, чем они полагали, и её жёсткая рука быстро дотянулась до них. Позже дотянулась и до Махно. Затем до коммунистов-боротьбистов и укапистов, искренне веривших, что империя закончилась и началась демократия с дружбой народов. После этого пришли за коммунистами-ортодоксами, влюблёнными в СССР, но за них заступиться уже было некому, кроме идеологически чуждого им Запада.
В 2014-2015 г. Москва активно пыталась повторить в Украине «зелёный» проект 1919 г. Требовала её федерализации, продвигала всевозможные «народные республики» и автономию для Донецкой и Луганской областей. На это повелись только в Донецке и Луганск. Уже через год пришли за атаманами типа Мозгового и Дрёмова, стыдившегося своего украинского языка. Затем пришли за Плотницким, а потом и за Захарченко.
Так как поезд революции за пять лет ушёл вперёд пусть не очень далеко, но безвозвратно, то теперь даже Кремль стал называть своего верного Януковича редкой сволочью, вполне достойной свержения. В Кремле спешат перестроиться, чтобы идти в ногу с Украинской революцией, и иметь возможность навязать ей новый «зелёный» проект образца 1919 г., но уже без примитива атаманщины и «народных республик» 2014-2015 г.
В Кремле тоже умеют учиться на своих ошибках. Кремль как богатырь монгольского происхождения, стоящий у поворотного камня истории, решили зайти в Украину и в её Верховную Раду сразу всеми тремя путями. Потому, что указатели на славянском языке он понимает плохо, но знает, что «Директория» Парубия и Порошенко в разъездах.
Прямой путь через Оппоплатформу с Медведчуком оставили тем, кто любит простые ответы на все вопросы. Нечего им голову засорять лишней информацией, пусть верят в дешёвый российский газ как в коммунизм, и этого им вполне достаточно.
Левый путь в Верховную Раду идёт не столько через Оппоблок Новинского и Мураева, как через Коломойского, которого Кремль начал искушать ещё до его ссоры с Порошенко. Сейчас Кремль видит в Коломойском самого перспективного атамана в Украине, но ни одного из своих «банов» 2014 г. с него не снял. Впрочем, верный Новинский тоже забанен как враг России, что свидетельствует: поезд Украинской революции таки заехал далеко.
Правый путь идёт через старые партии, где много авторитаристов гетманцев, которые осторожно пытаются продать себя избирателям как истинных демократов. Получается это более или менее удачно только у Тимошенко, которая почти всегда умеет выглядеть так, як вам треба.
Мечта Кремля – получить Верховную Раду из любых гетманцев, «зелёных» атаманов, побратавшихся красно-белых, ручных жёлто-голубых с вилами и партии бесцветных мэров, чтящих только валюту и другие материальные ценности. Работать с ними он будет индивидуально.
Если продолжить аналогию с 1919 г., то ситуация выглядит так: «зелёные» сами без «красных» изгнали Директорию из Киева и создали свою Раду, а гетманом назначили самого скромного атамана, которому кроме денег и минимума почёта ничего не надо. РСФСР своих войск в Украину тоже не ввела. Как развивались бы события при такой конфигурации, мы скоро узнаем. Вполне вероятно, что в новой Верховной Раде может сложиться союз части «зелёных» и петлюровцев против красно-белых, гетманцев и тех «зелёных», которые будут кокетничать с Москвой. Что будет после этого – точно не знают даже в Кремле, хотя и уверены, что знают всё.
P.S. В 1919 г. такая ситуация сложиться в принципе не могла, так как все голосовали винтовками, а не бумажными бюллетенями.
Сергей Климовский / Обозреватель
