Это фото сделано на польской приграничной станции Журавица 12 июня 1941 года. Рабочие перекачивают нефть или какое-то горючее из цистерн, прибывших из недр Союза по широкой колее, в свои, приспособленные для узкой железки, – пишет Олег Шама для Нового времени. – Советские поставки в Рейх, уточненные в ноябре 1940-го, все время превышали объемы, указанные в договорах. Немцы удивлялись и даже оправдывались, что они не поспевают за экспортными темпами Кремля. Остановились такие эшелоны только к вечеру 22 июня 1941 года.
А к утру 29 июня солдаты вермахта полностью овладели Минском. Через неделю после объявления Германией войны Советскому Союзу. Накануне вечером Сталин выпалил знаменитое свое утверждение: «Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, все это просрали».
Официально назначенные «просравшими», а именно командующий Западным фронтом генерал армии Дмитрий Павлов и военачальники, возглавлявшие войска в районе Минского котла, арестованы на следующий день после сдачи столицы Беларуси. После долгих и упорных пыток – все расстреляны, а их семьи сосланы.
Уже при Хрущеве многие вещи назовут своими именами, и окажется, что главным «просравшим» был сам Сталин. Он ведь готовился к войне наступательной. До последнего не верил ни одному донесению о признаках начала войны по совершенно противоположному сценарию. Оно и понятно, почти все начальники внешней разведки 1930-х, заступая на должность, принимали дела от расстрелянных предшественников. Список их немал (цитата по Виктору Суворову Ледокол): «Аралов – арестован, провел несколько лет под следствием с применением «мер физического воздействия», Стигга – ликвидирован, Никонов — ликвидирован, Берзин – ликвидирован, Уншлихт – ликвидирован, Урицкий – ликвидирован, Ежов – ликвидирован, Проскуров – отстранен, позже ликвидирован.
Разумеется, что при ликвидации лидера военной разведки, ликвидации подлежали и его первые заместители, заместители, советники, начальники управлений и отделов. А при ликвидации начальников отделов тень неизменно ложилась на оперативных офицеров и на агентуру, которой они руководили».
И вот лишь некоторые сообщения агентов из приграничных с Союзом польских городков, вошедших в состав Рейха:
«В г. Перемышль и Журавицу 7 мая 1941 г. прибыли 60 железнодорожников, которые имеют уже назначения на железнодорожные станции, находящиеся на территории СССР.
На станцию Журавица привезли специальную машину, которая способна в течение часа перешивать 100 м пути широкой колеи на узкую.
Между Перемышлем и Жешувом немцы сосредоточили большое количество воинских частей. Все это происходит потому, что, как объясняют немцы, Германское правительство предъявило Советскому Союзу требование о пропуске немецких войск через территорию СССР в Иран, но Советский Союз отказал. Тогда немцы поставили ультиматум с угрозой: если войска не будут пропущены, то они пойдут силой».
Более того, в последние мирные дни германский посол в Москве граф Шуленбург прямо предупреждал окружение Сталина в лице своего коллеги советского посла в Германии Владимира Деканозова – Гитлер готовится напасть на Союз в 20-х числах июня. Хозяин Кремля отмел эти уже не намеки со словами: «Провокации пошли уже на самом высшем дипломатическом уровне».
Даже ранним утром 22-го, когда люфтваффе во всю уже бомбили советские позиции, Сталин все еще твердил: «Это может быть провокацией».
Да и как такому верить после удачно разложенного пасьянса в августе 1939-го. Немцы ведь зависимы от советского сырья! Как и сейчас думает Кремль о Европе и своем газе. А тогда по всему было видно, что в разделе Восточной Европы Сталин переиграл Гитлера. Что досталось немцам? Половина Польши? А Кремль получил Западную Украину и Белоруссию, одним махом всю Прибалтику, Северную Буковину, Бессарабию. Ломанулся «освобождать» финских рабочих и крестьян.
Потом Северная Осетия, Абхазия, Крым, Донбасс. Ой-ой, это уже другая съемочная площадка… Но потеряться в них очень легко…
И все происходило почти безропотно. Ну, изгнали СССР из Лиги наций за бомбардировки Хельсинки. Делов-то!
К началу 1941-го Кремль отличался от наркодиспансера только тем, что в последнем лечили. Ведь ситуация с нарезанием новых вотчин в Европе выглядела, как в известной алкогольной истине: сколько водки ни бери, все равно все равно два раза бегать.
Похмелье было, правда, еще то. Видимо, из-за него советская ставка отдала приказ бомбить 18 финских аэродромов утром 25 июня – в день, когда в Хельсинки парламент собирался объявить о нейтралитете своей страны в войне между СССР и Германией. Еще один промах? Нет! Это был так называемый упреждающий удар.
В ответ Финляндия, не желавшая воевать, приняла сторону Гитлера, на время вернула себе земли, отобранные у нее Москвой в 1940-м после Зимней войны. Кремль получил вдобавок еще и северный фронт с блокадой Ленинграда.
В финской литературе ХХ века есть хрестоматийный роман Вяйне Линна Неизвестный солдат. Его экранизировали уже трижды, последний раз в прошлом году. Книга как раз о тех событиях. И одна сцена в ней проясняет очень многое в ценностях и так называемых ценностях народов.
Так вот, уже когда советы идут в контрнаступление в 1944-м, остатки роты финских пехотинцев выходят из окружения. Все измождены. Много раненых. И чтобы не оставлять их умирать, товарищи выносят их на себе. Вот только тяжеленые пулеметы нести нет сил. Командир приказывает их утопить в озере. После выхода из окружения ему грозит расстрел за утраченное оружие.
В общем, история о том, что страна, у которой 4 млн населения, воюет по-другому, чем та, у которой 170 млн (сталинская перепись 1939-го). Или даже 140 млн (путинская перепись 2011-го).
Такая страна может пока позволять себе похмелье. Пусть даже во чужом пиру.
