Директор военных программ Центра Разумкова Николай Сунгуровский рассказал в комментарии Апострофу, какую опасность таят Минские соглашения, что можно ей противопоставить, какой новый формат урегулирования конфликта должен прийти им на смену и почему без согласия России нельзя решить вопрос с миротворцами на Донбассе.
Что не так с Минскими соглашениями
Чем плохи Минские договоренности? В сумме они хорошие. Да, они ведут к тому, что возвращается контроль над границей. Да, они ведут к тому, что восстановится суверенитет. Да, они при этом предполагают какие-то непонятные статусы, но это делается в рамках законов Украины, то есть и здесь можно было бы найти лазейки.
Вся беда в том, что никто не гарантирует, что эти договоренности не будут выполнены наполовину. После того как прекратили огонь, установили перемирие и тут же провели выборы, кто этой новоизбранной власти помешает обратиться к России с просьбой о заключении военного союза, как это произошло в Абхазии и Осетии? Появление российских баз на той территории – это окончательная заморозка конфликта, а не его разрешение. И тогда можно сколько угодно говорить, мол, а почему вы остальные шаги не выполнили. Войска уже там – на законном основании. И все.
Вот этого нельзя допускать, половинчатого выполнения Минских соглашений. И поэтому я давно говорил, что пора уже прекратить говорить об этих договоренностях, потому что они сорваны, а нужно просто признать Россию виновницей срыва этих соглашений.
Вот говорят: где же новый формат? А новый формат – это мандат миротворческой миссии. Вот там все эти шаги и определяются – от и до.
Зачем нужно согласие России
Курт Волкер правильно сказал, что наиболее эффективный путь разрешения этого конфликта – введение миротворческой миссии при условии согласия России. Почему?
Если мы говорим о размещении миротворцев на границе с Россией и Украиной, то вопрос, как они там появятся? Через какую территорию? Они же десантом там высаживаться не будут. Они должны будут зайти или со стороны России, или через эти оккупированные территории. Как они там появятся? Никак. Нужно согласие России, чтобы они там появились.
Если мы говорим о том, чтобы миссия была размещена по всей территории, то, опять же, нужно согласие России. Если Россия упрется, то кто ей помешает, например, там организовать какие-то «бунты», «общественные акции» против размещения там миротворцев? Да никто не помешает, потому что она там сейчас.
Таким образом, это согласие необходимо. Не просто для введения миротворческой миссии, а для эффективного исполнения ее мандата. Именно поэтому санкциями на Россию давят и подводят к этому согласию.
Перемирие или решение конфликта
Когда разворачивается миротворческая миссия, изначально разрабатывается ее концепция и определяется конечная цель. Какой должна быть цель этой миссии? Разрешение конфликта или установление перемирия? Если установление перемирия, то миротворцев можно разместить только на линии разграничения. Но это не разрешение конфликта. Это будет замороженный конфликт. Если все с этим соглашаются, то можно так сделать. Только у меня вопрос: а кто с этим соглашается? Украина с этим не согласится никогда. Это хуже, чем в Косово. Там миссия была размещена по всей территории.
Разрешение конфликта означает возвращение к доконфликтной ситуации. Это подразумевает восстановление границ и суверенитета. А суверенитет – это не только местная власть. Я в каком-то законопроекте читал, что нужно постепенно передавать власть вновь избранным местным органам. Но почему местным органам власти? А центральным? А СБУ – это разве местная власть, а пограничники – это местная власть, а таможенный контроль – это местная власть? Очень много функций центральной власти. И без передачи этих функций центральной власти, о каком суверенитете может идти речь?
Изначально должна быть определена конечная цель. Конечная цель принципиально важна для ООН, потому что это условие вывода миссии. Когда их необходимо выводить? Когда цель достигнута. Там же не сроки играют роль. Миссия может продлеваться, такое уже было бесконечное количество раз. Год прошел, цель не достигнута – продлевается. Еще год прошел, цель не достигнута – продлевается. Миссия в Косово, например, до сих пор существует, потому что конечная цель не достигнута. И в Украине то же самое. Но конечная цель должна быть определена. И не ограничиваться только линией разграничения, потому что это означает просто перемирие, а не разрешение конфликта.
Как быть с боевиками
Если конечная цель миротворческой миссии появится, то определяются задачи и соответствующий персонал. Миссия не будет ограничиваться, например, полицейскими силами, там будут военные.
Украина – это не из ряда вон выходящий случай. Таких конфликтов в мире море. И программы (это называется «Программа разоружения, демобилизации и реинтеграции бывших комбатантов») уже отработаны. Разработаны механизмы – и с сопротивлением, и без сопротивления, и добровольная сдача, и изъятие оружия, его утилизация, и целые курсы по реабилитации, адаптации бывших комбатантов и так далее. Такие программы существуют в других странах, есть персонал, который в этих миссиях участвовал, с большим опытом. И в Афганистане такое было, и практически в любом конфликте.
Только они не ограничиваются вот этими вопросами. Демилитаризация – это не просто разоружение, а и разминирование, защита беженцев, возвращающихся в свои дома, восстановление их прав. Это огромная система взаимосвязанных вопросов. И только после этого можно вести речь о подготовке каких-то выборов. Ведь вопрос, вы голосовать будете с переселенцами или без них? Если да, то организуйте их возвращение.
