Австро-Венгрия, о политических традициях которой мы мало что знаем, оказалась не менее живучим организмом, чем Российская империя или Советский Союз. И соседям старого нового геополитического пространства на востоке необходимо с этим считаться, пишет Виталий Портников для LB.ua.
После недавних парламентских выборов в Австрии один из наблюдателей, огорченный возможным коалиционным союзом политического «вундеркинда» консерватора Себастьяна Курца с бывшими неонацистами из Австрийской партии свободы, назвал свою страну «пятой республикой Вышеграда». Это сравнение, разумеется, не предусматривает позитивной контаминации. Но, казалось бы, что плохого в том, чтобы быть в одном союзе со странами, которые за короткий период смогли перейти от прозябания в «социалистическом лагере» к построению модернизированных экономик, к демократии и членству в НАТО и Европейском Союзе? Почему слово «Вышеград» становится в «добропорядочной» Западной Европе политическим оскорблением?
Последние парламентские выборы в Чехии дают точный ответ на этот вопрос. Неоспоримая победа популистской партии миллиардера Андрея Бабиша привела эту страну к гармонии с соседями, которые уже не первый год наслаждаются правлением «сильных личностей», настоящих патриотов и защитников своей стран от «гегемонии Брюсселя» – то есть, конечно, Берлина.
Виктор Орбан в Венгрии, Ярослав Качиньский в Польше, Роберт Фицо в Словакии и вот теперь Андрей Бабиш в Чехии – о, этим людям не просто будет о чем поговорить, если они встретятся друг с другом. Да и не только говорить: они могут просто полюбоваться друг другом и порадоваться успеху соседа, разделяющего основные подходы к государственному строительству и ценностям. Это такая гармония, как будто речь идет не о руководителях независимых государств, а о губернаторах регионов давно, казалось бы, застывшей в истории Австро-Венгрии – и присутствие на такой теплой встрече Себастьяна Курца может оказаться лишь красивой вишенкой на коржах венского «Захера».
Да, Австро-Венгрия, о политических традициях которой мы мало что знаем, оказалась не менее живучим организмом, чем Российская империя или Советский Союз. И соседям старого нового геополитического пространства на востоке необходимо с этим считаться.
Мы должны сказать себе, что мы мало знаем не только о политической культуре Австро-Венгрии. Мы вообще мало что знаем о политических и общественных традициях наших соседей – участников Вышеграда.
Так же мало, впрочем, большая часть наших сограждан – и не только обычных, далеких от политики обывателей, но и участников процесса, и наблюдателей – знала о России и поэтому совершенно естественное для этого государства решение об аннексии Крыма и провоцировании дестабилизирующих процессов на востоке нашей страны стало для многих украинцев настоящим шоком, от которого они не могут оправиться по сей день.
Потому что Россия воспринималась и воспринимается сквозь призму привычных стереотипов школьного воспитания и советской пропаганды, потому что большая часть украинцев в этой огромной стране никогда не была, а если и была – то исключительно с целью «порешать вопросы», положить плитку, пообщаться с родственниками, нередко такими же украинцами-экспатами, плохо понимающими, где они находятся. И это – Россия, с жителями которой украинцев фактически не разделяет языковой барьер и объединяют столетия жизни в едином имперском пространстве! Что говорить о странах, которые для большей части жителей нашей страны всегда были «заграницей», а те, кто жили с ними в едином имперском пространстве зачастую воспринимают их сквозь призму противостояния и конкуренции.
Срабатывают те же самые стереотипы. Не воспринимаются никакие сигналы и «звоночки». Казалось бы, избрание новым чешским президентом популиста Милоша Земана, доброжелательно настроенного к Путину, должно было четко продемонстрировать украинцам, что будет дальше – но украинская политическая мысль упорно отделяла «маргинала» Земана от остальной чешской политической элиты. Так, будто за Земана проголосовали не те же самые чехи. Наиболее просвещенные объясняли отсутствие перспектив у популистов экономическими успехами Чехии, действительно одной из самых благополучных стран Евросоюза — так, будто польские правые не пришли к власти на фоне экономических успехов своих предшественников.
И, конечно, сейчас начнутся стенания – что же случилось в «стране Гавела», хотя сам Вацлав Гавел, избранный чешскими и вообще европейскими либералами в качестве нетленной иконы, после краха коммунизма в Чехословакии никакой реальной роли в стране практически уже не играл, уступил страну премьеру и будущему преемнику на посту президента Вацлаву Клаусу, с политической точки зрения – популисту не хуже Земана или Бабиша. Кстати, партия Клауса заняла второе место на завершившихся в Чехии парламентских выборах. Так что на самом деле ничего особо нового и сенсационного в стране не произошло. Просто стали очевидными реальные, а не мифологические процессы – как после победы Качиньского в Польше или Орбана в Венгрии. Реальное, а не прекраснодушное состояние общества.
Это действительно Австро-Венгрия, факт. Австро-Венгрия с ее провинциальностью, детской наивностью, средневековым романтизмом, страхом перед переменами, верой, что можно укрыться в уютных венских (будапештских, краковских, пражских) кофейнях от современных тенденций, постоянным поиском героев и вождей, которым можно довериться. Утверждать, что это пространство не развивается – тоже не вся правда. Развивается, еще как – в особенности если вспомнить, через что прошли народы стран Вышеграда в годы советской оккупации.
Венгрия Орбана – шаг вперед не только по сравнению с Венгрией Кадара, но и по сравнению с довоенной Венгрией Хорти.
Польша Качиньского – шаг вперед не только по сравнению с Польшей Герека, но и с довоенной Польшей санационного режима.
Чехия и Словакия тоже основательно переменились со времени Гусака и даже с довоенных лет. Кощунственно, конечно, будет сравнивать Милоша Земана с президентом-гуманистом Масариком и с президентом-шахматистом Бенешем, но вообще-то чешская политическая элита не отличалась особым качеством и ее сплоченность обеспечивалась противостоянием с элитой судетских немцев и словацких государственников. А сейчас чехи и словаки впервые в истории предоставлены сами себе.
Но, отмечая этот прогресс, нельзя не понимать, что Украине предстоит очень трудное и противоречивое соседство не только на востоке, но и на западе – тем более учитывая наше тотальное неумение выстроить отношения с единственным соседом вне Вышеграда, Румынией и неспособность помочь Молдове.
Более того, Украина сама беременна самой главной болезнью «австро-венгерского» пространства – неспособностью сопротивляться популизму. Просто в условиях «новой Австро-Венгрии» эта неспособность приводит к усилению авторитарных тенденций и обособлению от «старой» Европы, а в наших условиях все еще сохраняются развилки между авторитаризмом и анархией, между поворотом к Западу и возвращению на Восток.
