Кремлевская пропаганда и «либеральные» политики пытаются убедить украинское общество и Запад в том, что население Крыма якобы массово поддерживает аннексию, и решение проблемы возможно только с учетом мнения «большинства». Социологическая фикция – последний рубеж обороны московских реваншистов, пишет Сергей Стельмах для Крым.Реалии.
Российскую элиту, страдающую имперскими комплексами, страшит перспектива унизительной потери Крыма. После серии громких провалов кремлевской дипломатии стало очевидно, что полуостров придется оставить. «Патриоты-державники» и условные «либералы», понимая, что Крым тащит Россию в пропасть, продолжают борьбу с реальностью. Они хотят наладить отношения с США и ЕС, спихнуть с себя «народные республики» Донбасса, «примириться» с Украиной, прикарманив полуостров. «Геополитическую клептоманию» они пытаются оправдать мнением крымчан, якобы желающих жить в России. Такая установка противоречит фактам.
На момент захвата Крыма «зелеными человечками» сторонников «русского мира» и «советских патриотов» было примерно столько же, сколько в других регионах юго-востока Украины. Оккупация и последующая аннексия полуострова стала результатом нескольких факторов: волевого решения президента Владимира Путина, использования армии, тотальной пропаганды и временного паралича Украинского государства после Евромайдана. «Исторический референдум», «украинский фашизм», решение «народа Крыма» – сказки для российских телезрителей. Мнение крымчан весной 2014 года для Путина не значило ничего. Через год после начала операции он публично признался, что лично отдавал приказ на «возвращение» территории.
Путин вынужденно использовал армию и спецназ, потому что рассматривал крымчан как статистов. Террорист и диверсант Игорь Гиркин, участвовавший в крымской операции, рассказал, как депутатов республиканского парламента пришлось силой сгонять на голосование по «референдуму». На сторону оккупантов перешло только руководство «Беркута», остальные силовики ждали инструкций из Киева. Он признал, что успех операции обеспечили российские войска.
До февраля 2014 года крымская «элита» серьезно не задумывалась об отделении от Украины. Жители полуострова не демонстрировали массового желания оказаться в России. Для примера возьмем результаты голосования в Крыму в ходе выборов в Верховную Раду Украины осенью 2012 года. По данным Центральной избирательной комиссии, Партия регионов (ПР) в АРК получила 52,34%, Компартию поддержали 19,41%, ВО «Батькивщина» получила 13,09%, партия УДАР Виталия Кличко и ВО «Свобода» по 7,17 и 1,04% соответственно. В Севастополе «регионалам» записали 46,9%, у коммунистов оказалось 29,46%, «Батькивщина» получила 5,86%, УДАР и «Свобода» по 5,04 и 1,37% соответственно.
Результат ПР в 52,34% стал возможен благодаря массированному использованию административного ресурса и «серых» технологий. В АРК на всех уровнях власти находились представители этой партии. В 2010 году по итогам выборов в республиканский парламент они заняли 80 мест из 100. «Русское единство», которым тогда руководил нынешний «глава» Крыма Сергей Аксенов, получило всего три мандата. Государственные и коммунальные СМИ находились в руках «регионалов». Кандидаты от ПР активно пиарились за счет бюджетных денег. Газификация населенных пунктов, ремонт социальных объектов, поставки медицинского оборудования и прочие мероприятия, оплаченные за казенный счет, проходили под флагом Партии регионов. Когда оппоненты указывали «регионалам» на их фокусы, те или отмалчивались, или ухмылялись.
Важно понимать, что электоральная поддержка ПР никоим образом не указывала на уровень пророссийских настроений на полуострове. Таким маркером могла быть поддержка КПУ, ПСПУ и прочих маргинальных группировок, не признававших Украинской государственности. Обратите внимание, что в АРК коммунисты и представители национал-демократического фланга в сумме получили примерно одинаковый результат. И это в очередной раз подтверждает версию о том, что до 2014 года количество пророссийских крымчан и сторонников национального государства примерно совпадало – по 20-25%. Все остальные – электорат вне идеологии, голосовавший за «стабильность».
Электоральная карта 2012 года с указанием регионов, в которых победила ПР, точно совпадет с географическими границами кремлевского проекта «Новороссия». Полуостров не был особенной территорией. Соотношение поддержки «регионалов», коммунистов и украинских национал-демократов в Крыму и на юго-востоке было примерно одинаковым. Крымский сценарий был возможен в любой области юго-востока. В случае полного паралича государства количество перебежчиков среди местного руководства милиции, спецслужб и чиновников было бы примерно одинаковым. На полуострове Путин открыто использовал войска, находившиеся там на основании ранее подписанных договоренностей. На востоке страны Кремль действовал и действует «гибридными» методами. Просчет московских стратегов был в том, что они рассматривали всех русскоязычных или этнических русских как сторонников «воссоединения».
В реальности пророссийский дискурс в Украине имел множество оттенков и направлений: от умеренного консерватизма до откровенной украинофобии. В Крыму до 2014 года не было социального запроса на широкое движение за вхождение в состав России. Темы русского языка и особых отношений с Москвой педалировали «профессиональные русские». Откол от Украины был уделом политических маргиналов. Биография горемычного активиста Валерия Подъячего – яркий тому пример. Он боролся за «возвращение» Крыма в Россию, но после аннексии его уволили с работы как ранее судимого в Украине за сепаратизм.
Почему российские власти и «оппозиционеры» продолжают лгать о якобы массовой поддержке оккупации со стороны крымчан? Во-первых, крымчанам и другим жителям Украины пытаются внушить тезис о том, что никакого возврата в Украину «быть не может», так как это был «выбор населения». Следовательно, крымчане не должны жаловаться на трудную жизнь в «родной гавани». Сами захотели – пусть терпят и не винят Москву. При этом всех противников оккупации пытаются выставить фриками, маргиналами и «предателями Крыма».
Во-вторых, Москва по инерции пытается убедить Европу (США убеждать уже нет смысла) в том, что Крым – «особая история», отличающаяся от ситуации на Донбассе. Россияне раскручивают тему мифического «раскола» между Вашингтоном и Брюсселем по вопросу ужесточения санкций. Европейцы могут выступать с приятными для Путина заявлениями, говорить о «герметизации» крымской проблемы, но реальных последствий это иметь не будет. Крымское «волеизъявление» изначально выглядело фальшивкой.
Количество крымчан, декларирующих приверженность «родной гавани», прямо пропорционально количеству российских военных на полуострове. Если Москву заставят покинуть Крым, сопротивление могут оказать лишь те, для кого возвращение Украины будет означать тюрьму. Все остальные достанут паспорта с трезубцем и будут жить дальше, делая вид, что ничего не произошло.
