В ходе коллегии МО РФ, проходившей 21 декабря, министр обороны РФ Сергей Шойгу заявил, что, ВСУ готовят химическую атаку на позиции «ополченцев». По утверждению Шойгу, в Авдеевку и Красный Лиман уже доставлены некие «неустановленные химические компоненты». Там же, якобы, сосредоточены и более 120 сотрудников американских ЧВК. Госдеп США и МИД Украины немедленно опровергли заявление Шойгу, но информация пошла гулять, обрастая интерпретациями.
Конечно, никто, за исключением российских пропагандистов, не воспринял новость о готовящейся химатаке всерьез. Обсуждался только смысл вброса, сделанного на уровне министра обороны. Наиболее очевидным объяснением стала подготовка почвы для провокации, способной послужить casus belli для прямого российского вмешательства, не прикрытого «вежливыми зелеными человечками» и прочими донбасскими бурятами. Что ж, версия о химической атаке, организованной при помощи иностранных наемников, дала бы повод для возобновления масштабных боевых действий. В то же время, версия ЧВК оставила бы и пространство для последующих межгосударственных переговоров.
Но насколько верна такая интерпретация?
Есть ли у Путина окончательный план?
Максимально взвинтить ставки, а затем «зеркалить» противника, ситуативно отвечая на его действия, и имея в запасе несколько планов на разные варианты развития событий, а также путь для отхода, если что-то пойдет не так – вот обычный стиль Путина. Но, поскольку Путин уже давно не нарывался на жесткий отпор, Кремль может исключить из планирования вариант отхода, что и делает ситуацию опасной.
Вместе с тем, не стоит и преувеличивать эту опасность. Путину не нужен в Украине острый конфликт с нулевой суммой. Планируя войну, он имеет ввиду иные задачи.
Самая очевидная из них — выход на рубеж, на котором Запад начнет уже всерьез сопротивляться, подпирая Украину, и закрепление на этом рубеже. При этом Путин не хочет обрушить на себя лавину суперсанкций без возможности отыграть назад, хотя бы немного, введя ее в приемлемые рамки. Вместе с тем, он, как ни парадоксально, нуждается в санкциях, но, в ограниченном объеме, и в хотя бы частично обратимой форме.
Чтобы понять причины этой двойственности, разберемся в том, какие санкции способны оказать на Россию наибольший эффект.
Прежде всего, отметим, что никакие санкции не будут абсолютно эффективны. Москва всегда найдет пути их обхода, хотя бы в минимальных пределах, необходимых ей для выживания. Тем более что к обещанным «адским санкциям» она готовилась не один год, просчитывая их варианты.
Просчитать же их было несложно. С учетом российской технической отсталости самыми болезненными санкциями будут технологические — и в США это тоже понимают. Вот почему, следом за заявлением Шойгу, агентство Reuters сообщило, что США могут ограничить ввоз в Россию смартфонов, запчастей для автомобилей и компонентов, используемых «в авиационной промышленности и многих других отраслях». Этим мерам будет дан зеленый свет, если Россия уже открыто введет свои войска на территорию Украины.
Очевидно, что речь пойдет, в первую очередь, об электронных компонентах, и это гарантирует попадание в десятку. В России сегодня нет ни одного завода, производящего современные чипы, как, впрочем, и не очень современные. Российская компания «Микрон», называющая себя «российским чипмейкером №1», освоила разработку процессоров на уровне 2006 года, но производить их в России не в состоянии, и заказывает свои ретро-раритеты на Тайване.
Способны ли США, с учетом наличия Китая, перекрыть поставки микроэлектроники в Россию? В нашем сложном мире нет ничего абсолютного, но, в целом скорее да, чем нет. Производители микроэлектроники по определению транснациональны и подвержены, в числе прочих, американскому влиянию — и давлению.
Но, кроме прямого перекрытия поставок, существует еще и отказ в поддержке программного обеспечения и сетевого доступа, когда изделие, вышедшее в сеть в запретном районе, просто блокируется. А поскольку ничего своего в этом плане Россия не производит в принципе – в лучшем случае, собирает что-то из готовых узлов, поставленных зарубежными производителями, и это относится и к военной продукции тоже, технологические санкции могут стать ударом, более неприятным, чем даже отключение от SWIFT.
Поскольку минимальное поступление современных технологических изделий – в первую очередь, для ВС и спецслужб, Москва обеспечит себе в любом случае, в сухом остатке окажется изоляция российского населения от остального мира. Это случится в ситуации, когда пропаганда уже убедила большую часть россиян в том, что их страна – пострадавшая сторона, а в роли агрессоров выступают США и НАТО, использующие Украину как плацдарм. Именно это и нужно сегодня Путину.
Поставок сырья из России санкции не коснутся. И Газпром, и другие ключевые российские компании давно акционированы, и доля западных собственников защитит их от любых санкций. К тому же, Запад нуждается в российском сырье, и нынешний скачок цен на газ еще раз демонстрирует ему это. Скачок, конечно, временный, и это все понимают. Но если иранизировать российские поставки на постоянной основе, то задранные вверх цены на газ могут стать постоянным явлением. Избавление от российских поставок путем их замещения – долгий и дорогой процесс, и Путин надеется пройти острую фазу конфликта гораздо быстрее.
Все, что имеет для Кремля действительно важное экономическое значение и еще не акционировано, давно и надежно уведено в тень. Таким образом, Россия была подготовлена Кремлем к северокореизации как единственному способу законсервировать существующий в ней режим, сохранив за ним роль управляющего этой уникальной сырьевой территорией.
Но осуществить северокореизацию России самостоятельно Москва не может, ни политически, ни технически. Она может лишь создать ситуацию, в которой Россия будет изолирована. Причем, в силу глобального влияния Запада, который, даже конфликтуя с Китаем, остается его важнейшим экономическим партнером, такая изоляция будет реализована в значительной степени на глобальном уровне. Конечно, со временем она неизбежно станет размываться. Но россияне об этом узнают уже не больше того, что им позволят в Кремле. Технологическая изоляция быстро вернет Россию в СССР эпохи 1946-55 годов, по максимуму отрезав от чуждых влияний.
В целом, это все тот же план «Две России – один Кремль», альтернатива которому – мультираспад России и потеря нынешней командой не только влияния и богатства, но, весьма вероятно, даже жизней.
Война другими средствами
Итак, Путину – точнее, «коллективному Путину», нужно решить две взаимоисключающие, на первый взгляд, задачи. Ему нужно вступить в жесткий конфликт с Западом, в ходе которого будут уже окончательно и надолго проведены территориальные «красные линии», те самые, о которых сейчас так любят поговорить в Кремле. Когда эти линии будут выстроены, Запад должен проникать через них только через посредство «внешней России», либеральной псевдооппозиции, по факту также контролируемой Кремлем.
Этот довольно продвинутый, по сравнению с устройством КНДР, проект, помимо северокорейского опыта аккумулирует также опыт предвоенного и раннего послевоенного СССР, включая работу с эмигрантами и с «братскими партиями». Но, в целом, это нечто новое, способное продлить срок существования России в ее нынешнем, архаичном виде.
С другой же стороны, Путину не нужен слишком жесткий конфликт. Он к нему не готов, и он нуждается в сотрудничестве и с Западом, и с Китаем. Путину нужно сохранить возможность для маневра и дальнейших переговоров. Санкции ему нужны лишь как инструмент для изоляции России и нагнетания в ней настроений осажденной крепости. Иными словами, Путину нужны очень соразмерные санкции, которые будут настраивать большую часть россиян против Запада, и отсекут их от коммуникации с ним.
Западу при этом подсунут имитацию в виде структур «внешней России». Ради демонстрации их достаточной эффективности, что должно заблокировать все попытки создания альтернатив, во «внутренней России» сохранят небольшое количество «оппозиционеров» и «иноагентов». Притесняемые властью и ненавидимые большинством населения, время от времени побиваемые патриотическими гражданами и подвергаемые государственным репрессиям, они будут картинно страдать. При этом, такие оппозиционеры будут лишены реального влияния и политических перспектив и прочно замкнуты на подконтрольные Кремлю «оппозиционные» структуры, базирующиеся за рубежом. Сами страдальцы, на уровне низовых юнитов, могут быть убеждены в том, что ведут борьбу с режимом, и в этом же необходимо убедить их западных контрагентов, а также сторонних наблюдателей.
Наконец, предстоит окончательно определить, где же все-таки пройдут «красные линии». Белоруссия пока осталась за Путиным, но Запад еще не вполне признал это, хотя и близок к такому признанию. Украина, за вычетом территориальных потерь, ушла из сферы влияния России, но с этим еще не вполне смирились в Москве. Абхазия и Южная Осетия прочно закреплены за Москвой де-факто. В ситуации с Молдовой и «ПМР» с российскими «миротворцами» царит неопределенность. Словом, назрел итоговый конфликт, мини-армагеддон, способный расставить точки над «i» и определить точные границы нового «железного занавеса, между Раем и Адом, где каждая из сторон будет утверждать, что Рай – это именно она.
Эта востребованность раздела сфер влияния делает новую войну на Донбассе, в самой горячей точке конфликта между современным миром и российской архаикой, практически неизбежной.
Итоги конфликта: попытка прогноза
Очевидно, что Украина неизбежно понесет, среди прочего, и территориальные потери, но едва ли они будут велики. Сегодня для Путина важнее сплотить российское общество против Запада, чем оторвать от Украины очередной кусок. Однако хоть что-то, просто для вещественной демонстрации победы, ему захватить необходимо.
Тем не менее, Кремль, скорее всего, удовлетворится малым, и, наткнувшись на отпор ВСУ и на новую волну санкций, то есть, проведя искомые «красные линии», прекратит наступление. Но сам собой Путин тоже не остановится. Ему нужны веские причины для такой остановки, которые его пропаганда смогла бы демонстрировать населению. Иными словами, Украине в этой войне придется воевать с полным напряжением сил.
Молдова, под шумок конфликта, имеет шанс решить проблему ПМР, наглухо закупорив ее совместно с нами, и потребовав вывода «миротворцев». Вместе с миротворцами в Россию уйдут и 5-10 тысяч российских граждан, живших в ПМР, но не получивших там молдавского гражданства, и запуганных перспективами прихода «злобных румын». Их душераздирающие рассказы потом долго будут показывать по российскому ТВ.
Такой сценарий был бы очень выгоден Украине, но Молдова может не захотеть прикрыть проект «непризнанной ПМР», приносящий ей огромные теневые доходы.
Что касается именно Украины, то слишком масштабные операции, вроде высадки десанта под Одессой и пробития коридора к Приднестровью, или удара из Белоруссии выглядят маловероятными, при непременном условии, что мы будем ожесточенно сопротивляться на главном направлении – на Донбассе. По некоторым сведениям, Кремль рассматривает вариант «официального» введения в ОРДЛО российских войск (возможно, фейк от Шойгу — подготовка к такому сценарию). С одной стороны, это будет относительно дешевый (в том числе и в смысле санкционного давления) способ усилить переговорную позицию в диалоге с Западом. Признание Москвой этой оккупации будет подано как предварительный ответ на нежелание НАТО отказывать Украине в праве вступления. С другой стороны, это станет логичным завершением кампании поглощения ОРДЛО, начатой с массовой раздачей российских паспортов. Дополнительным бонусом здесь послужит накачка рейтинга, построенная на нарративах собирания земель и защиты соотечественников. В то же время, эта «официальная» оккупация обеспечит лояльность руководства ОРДЛО и удержит личный состав «народной милиции» от дальнейшей деградации боевого духа. Записанные в «конституциях» Л/ДНР притязания на все территории Донецкой и Луганской областей могут стать основанием для очередного витка «народно-освободительной войны».
В этом случае все, скорее всего, ограничится некоторым расширением территории ЛДНР, которое прекратится после исчерпания запланированных на войну бюджета, запаса техники и пушечного мяса. Последнее сейчас интенсивно вербуют в России и ЛДНР, подчищая агрессивных люмпенов.
Это, повторю, не означает что война будет легкой для Украины. Нас всерьез проверят на прочность и постараются нанести максимальный ущерб. Хорошая новость состоит в том, что со стороны России война все же не будет носить тотального характера, а будет вестись в пределах выделенных ресурсов.
Украинские потери в этой войне, в том числе и территориальные, которые будут иметь критически важное политическое значение, могут сильно варьироваться в зависимости от подготовки к отражению агрессии, и от упорства сопротивления. Эти два фактора будут сильно влиять на объем и содержание корзины военной, экономической и дипломатической помощи, которую мы сможем получить от США и других стран НАТО после начала боевых действий. Так что демонстрация (не имитация) уже сейчас, до начала войны, активной подготовки к обороне очень важна не только в военном, но и в политическом отношении. Нельзя сказать, что в этом направлении не предпринимается совсем ничего – но эта активность, а также ее освещение в СМИ совершенно недостаточны.
Когда же война окончится, наступит период холодного мира. Похолодание позволит Путину «приморозить» Россию, замедлив процесс ее уже неизбежного разложения и распада — возможно, и на несколько десятилетий.
Для нас это будет передышка и шанс для реформ. В том числе, для очищения от российского влияния нашего информационного пространства, системы образования, а следом – ментальности и бытовой культуры. Так что «железный занавес» между нами и Россией нам тоже выгоден, и эти выгоды нужно будет использовать как можно более рационально.
С другой стороны, мы надолго, на весь срок заморозки, потеряем отторгнутые от нас территории: Крым, уже оккупированную часть Донбасса, и то, что российские гопники смогут дополнительно отжать в ходе демаркации «красных линий». Это, разумеется, не должно означать признания безвозвратности этих потерь или законности оккупации. Напротив, тема возврата наших территорий, а также тема преступлений, совершаемых там оккупантами, должна подниматься постоянно, и на всех возможных уровнях. Но, глядя правде в глаза, нужно понимать, что вернуть отнятое, даже при удачном стечении обстоятельств, мы сможем не раньше следующей «оттепели». Причем такая оттепель, сопряженная с дальнейшим распадом России, и с новыми конфликтами с ней, и с продуктами этого распада, будет нести для нас не только возможности, но и риски.
Мы должны будем постоянно помнить об этом, и использовать время «заморозки» для максимальной консолидации общества. Наряду с украинским патриотизмом необходимо культивировать антимосковские и антисоветские настроения, дающие в сумме восприятие России как врага №1, противостояние с которым еще далеко не окончено. Такое восприятие нами нашего северного соседа полностью соответствует действительности.
Сергей Ильченко / Деловая столица
