Российский политолог в эфире программы телеканала Еспресо «Студия Запад с Антоном Борковским» об управленческом кризисе в России и растерянности путинского окружения.
— Пандемия бушует на всем континенте. В Российской Федерации есть своя специфика, но, как говорили классики, «вся половецкая конница, вся печенежская рать не могут Шалтая-Болтая собрать».
— Как всегда бывает в таких случаях с такими режимами, когда что-то серьезное происходит, они начинают сыпаться сразу по всем параметрам, и формируется для Владимира Путина такое неприятное явление, как когнитивный диссонанс. Они годами, а то и десятилетиями рассказывали, что Путин — сильный лидер, он поднимает Россию с колен. Он готовит Россию к тяжелым испытаниям, которые ждут нас впереди, и именно поэтому он должен на себя замыкать все функции, он должен отбирать потенциал у оппозиции — это народ поддерживал. А вот сейчас пришло время «Ч», и мы видим, как Путин раз за разом отсылает полномочия на места.
— Мы в Украине посчитали, что в главной российской заначке около 500 млрд долларов. Но вместо того, чтобы начинать затыкать голодные рты деньгами, власть начинает говорить: «Вы там, ребята, на местах поднатужьтесь». А я себе представляю российскую глубинку где-то за Уралом и какие там вещи могут происходить.
— Вот именно сейчас наступает время кризиса, когда люди смотрят на центр и говорят: «Дядя, мы тебя 20 лет кормили, чтобы ты был мощным, чтобы ты поднялся с колен, а вот сейчас кризис, так помоги». Путин говорит: «Да нет, ребята. Мы из Москвы не можем управлять какими-то городами за Уралом. Вы там сами, пожалуйста. Мы вам полномочия даем и ценный совет — действуйте точно, аккуратно и бережно». А на местах спрашивают: «Где же деньги?». А денег нет «Они нам нужны для решения федеральных проблем. Мы в Сирии воюем? Воюем. Нужны туда деньги? Еще как. А поддерживаем «ЛНР-ДНР»? Да. Нужны туда деньги? Да. Немного, но чтобы там у людей штаны поддержать. Мы поддерживаем Чечню. Мы поддерживаем какие-то освободительные движения, вмешиваемся в процессы в США. Мы многое делаем. Нам не до вас. Вы уже там сами как-то выбирайтесь».
Я почему говорю, что это плохо для Путина? Вот здесь люди, сторонники Путина, которые ему аплодировали за крымскую эпопею, теперь почувствовали это на своем личном опыте. Твердую руку, которую они хотели, теперь почувствовали у себя в кармане, и она оттуда выгребает последние копейки и, конечно, на словах, то там чем-то помогает, а на деле — нет. Люди с ужасом понимают, что их взули, и начинают злиться и на Путина, и не на Путина, и на тех, кто ругает Путина, и на тех, кто хвалит Путина. Они начинают злиться на весь мир, потому что они обмануты. Они чувствуют это — то, что их долго и уверенно обманывали, а ты, соответственно, был идиотом, потому что верил в это. Это очень болезненно.
— Это не только болезненно, но и опасно. Вы, в принципе, описали схему социальной энтропии. В Украине она имеет свои особенности, в России свои, так как в общем терпение у людей далеко не резиновое.
— Вертикальные, авторитарные режимы, тем более в России, разрушаются, когда есть раскол элит, но и раскол элит происходит. Люди, элитные люди также начинают чувствовать, что Владимир Владимирович что-то не справляется, что-то ему перестало везти. Вот эта его «лихая фартовость» куда-то исчезла, и тут начинается то, что называется брожение элит. Рядовые граждане, которые и так никогда не были «как сыр в масле», будут жить на картофеле. У нас и так большое количество псевдогорожан живет на самом деле в таких домиках на три окошка под шифером и вокруг картофель посажен. Он как бы работает на заводе, а кормится со своего приусадебного участка. Кстати, в Украине, видимо, то же. С советских времен все это осталось. Так что да, бунты будут. Улицы перекрывать будут. Касками стучать будут. Протесты будут. Но все это будет локально, а для того чтобы гасить локальные протесты у Путина ресурсов хватит. У него более 500 млрд долларов. Но дело в том, что сейчас все эти деньги разлетаются очень быстро, но на то, чтобы погасить какой-то конкретный бунт в определенном месте денег хватит. А вот если у него начнутся конфликты с элитными гражданами, потому что умные люди понимают, что решения принимаются не оптимальные, решения принимаются с опозданием…
— Ну, путинские элиты сейчас оказались в двояком положении. С одной стороны, путинская система затрамбовала все политически значимые проекты, которые в случае момента «Х» могли бы поддержать падающую власть в авторитарной стране. С другой стороны, они истерически ищут то преемника, то возможность политического перезапуска системы.
— Конечно. Представители различных группировок этой вертикали начинают грызться между собой, используя далеко не парламентские методы борьбы. Там, в основном, силовики, и за каждым из них стоит какая-то вооруженная группа людей. Золотов — это Росгвардия, ФСБ — это специальные войска, МВД, армия Шойгу.
Проблема вертикали и мои претензии к Путину в том, что он фактически оставил страну без возможности легально выйти из такого типа политического кризиса. Если говорить об Украине, то люди измучиваются, раздражаются, им не нравится президент, но через три года они смогут выбрать еще кого-то, а у нас — нет. У нас только либо ледорубом по голове, либо ногами вперед, потому что нет возможности найти альтернативу, нащупать альтернативу, мы же не знаем, кто будет после Путина. Например, вот будет это Навальный или Зюганов. Он может оказаться ничем не лучшим или даже еще хуже, но должна быть возможность исправить эту ошибку, теоретически должна быть, если есть механизм легальной смены власти с помощью честных, прозрачных, демократических выборов. Вот мы и не имеем такой возможности. Вот мы сидим и ждем, как там на верхушке, кто кому голову ледорубом первым сокрушит и как они там между собой этот пирог, эту вертикальную морковку, поделят. А мы, в глазах этих людей, всего-навсего ресурс, всего-навсего среда обитания…
— Мы в Украине ожидаем очередного подлого кризисного броска. Как вы правильно отметили, денег на геополитические авантюры у Кремля достаточно. В Украине мы также переживаем великий момент брожения, недовольство рядовых граждан и, в принципе, слабость центральной власти. И есть ощущение, что, возможно, в момент «Х» снова сработает синдром 2014 года, т.е. Кремль может снова выбрать стратегию нападения.
Нет. Это будет катастрофа. Но это не будет Путин. Путин слишком рационален. Он понимает, что экономика также очень важна. Его, извините, судьба Украины сейчас не слишком волнует. Его даже мало волнует судьба Российской Федерации. Его волнует только судьба Владимира Владимировича Путина и его место в истории. Так вот, он понимает, что, во-первых, в Украине его ждут. Украинская армия другая. Он понимает, что любое неудачное военное действие приведет к сплочению украинского общества. Он понимает, что Европа сразу начнет помогать, причем активнее, чем пять лет назад.
Так вот, как рациональный человек, Путин не может нащупать военное решение. Он бы и хотел, у него было три пика популярности, связанных с тремя войнами: чеченской, грузинской и украинской. Но он не может. У него нет на это ресурсов и внутренней интенции. А вот опасаться, что после Путина придет кто-то более «крутой», по типу «черных» полковников в Греции или в Аргентине, есть основания. Гораздо больше шансов, что именно туда эволюционирует послепутинский режим, чем в сторону европейских ценностей и демократизации. И вот тогда, бог знает что. И тогда эти молодые полковники после Путина и вместо Путина могут попробовать. Они откровенно верят, что товарищ Сталин решал эти проблемы и сталинскими методами следует возродить мобилизацию, мобилизационную экономику.
Условно говоря, придет какой-то Гиркин в Кремль и что это будет? Для России в ближайшем будущем проблемы, конечно, экономические. Путин пытался зондировать почву в отношении снятия санкций. Ему дали вежливый отказ. Теперь он отступает в нефтяной войне с Саудовской Аравией, потому что он понимает, что эта война разрушительна, в первую очередь, для него и для господина Сечина. Именно поэтому он выглядит испуганным и именно поэтому и патриотическое сообщество, такое военно-военное, мобилизационное сообщество, предъявляет Путину претензии — «Ну ты, папаня, слабак. Мы думали, ты — крутой. Мы думали, ты — медведь, который поднялся на задние лапы. А ты вот как».
Растеряно и население, которое думало, что «пусть живем нехорошо, зато утерли всем нос. Забрали у украинцев Крым, послали всю эту Европу». А вот теперь все это население начинает думать: что-то не так. Говорит: «Вот мы поднялись с колен, есть нечего. Гречка где? Цены растут». И вот это ощущение когнитивного диссонанса и какого-то такого философского безграничного ужаса. Ранее было понятно, куда мы идем. Мы побеждаем врагов. Нужно отмежеваться от Запада, потому что он нас уничтожит. Мы 20 лет это делали, отделялись и пришли в яму. Это ощущение того, что мы оказались в яме, оно ужасное. Оно в глубине, и люди боятся об этом говорить, но в глубине они очень разочарованы. Отсюда вспышка агрессии ко всем. И к себе, и к соседям, и к Путину, и к тем, кто Путина ругает, и к либерал-демократам. А с другой стороны, есть какое-то ощущение распада государственного сообщества.
Выборы. Попробуйте сейчас с людьми поговорить о выборах. Выборы? Они понимают, что там захотят, так и сделают. Конституция? Кому она нужна, потому что ее все равно никто не выполняет. Общенародное голосование — печенеги одни и половцы. Путин уже от отчаяния придумывает этих самых печенегов. Ну, побеждали когда-то всех и что? Этот режим сугубо военный, мобилизационный режим на войну и рассчитан, а во время мира? А если войны нету? Куда тогда этот режим придет?! Оказывается, что в мирное время он не нужен, а эффективен и полезен только для тех, кто под военно-мобилизационную риторику или под военный бой барабанов набивает себе карманы. И вот неожиданно люди для себя это открыли. То, о чем мы говорили 10, 15, 20 лет назад. И вот это ощущение внутреннего ценностного психологического распада еще, мне кажется, путинской бригадой до конца не понято. Путин что-то говорит, а его уже не слушают. Впервые такое. Мало ли что он там рассказывает, раньше слушали люди, а теперь просто задней ногой отмахиваются.
