Еще до своего начала встреча в «нормандском формате» руководителей Украины, Франции, Германии и России стала самым важным политическим событием со времени избрания Владимира Зеленского президентом страны. Встрече в Париже посвящается специальное заседание СНБО (ранее аналогичное совещание с постоянными членами Совета безопасности России провел Владимир Путин). А в воскресенье по призыву лидеров трех оппозиционных партий киевляне вышли на Майдан, чтобы напомнить власти о «красных линиях» на резонансных переговорах.
При этом до сих пор трудно понять не только то, где на самом деле будут проходить эти «красные линии», но и то о чем на самом деле собираются разговаривать между собой участники «нормандской встречи». Для президента Владимира Зеленского успехом является само проведение саммита. И в этом смысле логику украинского президента очень трудно понять. Встречи в нормандском формате перестали проходить именно потому, что их участники не могли достичь успеха. Нет никакой логической связи в том, что ты встречаешься лично с Путиным и добиваешься прекращения войны на Донбассе. И поэтому был абсолютно логичен не украинский, а российский президент – когда говорил, что встреча имеет смысл, если еще до ее проведения будут достигнуты конкретные договоренности.
Между тем, о таких договоренностях до сих пор ничего не известно. И возникает закономерный вопрос: почему в этом случае на встречу согласился российский президент? Версия о том, что на Путина «надавили» президент Франции и канцлер Германии, не выдерживает никакой критики. Мы видим, как ведут себя с российским президентом западные лидеры. О давлении тут говорить не приходится. А это означает, что либо от общественности скрывают содержание достигнутых договоренностей, либо у Путина появилась цель, ради которой он согласился на встречу в «нормандском формате».
Представить себе, что эта цель – достижения согласия по Донбассу – может только очень наивный и неопытный в политике человек. Если бы Путин хотел прекратить войну, он бы ее давно прекратил бы – для этого ему уж точно не нужно встречаться с Зеленским, Меркель и Макроном. Но у Путина может появиться другая задача – спасти «Газпром» от многомиллиардных исков, добиться от Украины согласия с российскими предложениями по транзиту и поставкам российского газа.
«Газпром» – не просто энергетический монополист. Наблюдатели в России считают эту компанию чуть ли не «кошельком» власти и одновременно мощным оружием ее политического влияния на соседей. Убытки «Газпрома» – это убытки Путина. Отсутствие прямых поставок российского газа в Украину может восприниматься в Москве как одна из причин уменьшения российского влияния в этой стране. Если не получается набросить на непокорную бывшую колонию узду с помощью войны на Донбассе, то, может быть, стоит использовать старое испытанное оружие – российский газ?
Мы не знаем, в чем Владимир Зеленский проявит большую неопытность – в политике или в энергетике. Газовая тема может показаться ему куда менее токсичной, чем компромиссы по Донбассу – тем более, что электорат жаждет снижения тарифов, а денег для этого у украинского президента нет. Газовый вопрос объединяет интересы Путина, Меркель и Макрона. Федеральный канцлер хотела бы и «Северный поток-2» достроить, и транзит по украинской ГТС сохранить, это понятное для нее политическое решение. А президент Франции хочет улучшить отношения с Россией и содействовать французскому бизнесу, который участвует в российских энергетических проектах. И вот все трое могут убеждать своего неопытного собеседника, что «Газпром» – это не больно.
А «Газпром» – это вечная боль Украины. Это жадные олигархи, это бедность, это подмена реформ популистской болтовней. Если Украина вновь окажется в энергетической зависимости от России, о ее успешном развитии можно будет забыть на десятилетия.
И никакими объяснениями, что войну можно окончить, только если сдаться «Газпрому», это запрограммированное поражение оправдать будет нельзя.
Виталий Портников / Радио Свобода
