Сибирские пожары называют «вторым Чернобылем». Это может показаться излишней экзальтацией, но для этого сравнения есть некоторые основания. Развал империй редко начинается со столицы. Обычно сначала что-нибудь «бабахает» на периферии. Впрочем, в нынешнем мире, тесном и глобальном, на планете, которая внезапно стала мала разросшемуся человечеству, слово «периферия» постепенно теряет смысл.
Что горит сильнее и ярче – московский протест или леса Сибири? Если смотреть изнутри МКАДа, то, вероятно, ярче горит Москва. Хотя звучат голоса, предрекающие, что вскоре зарево сибирского пожара будет видно и в столице.
Для нас же зарево сибирского пожара важнее, чем перспективы «московского майдана». Мы привыкли следить за московскими политическими трендами – и это легко понять, ведь это так непосредственно касается нас. Но в данный момент то, что происходит за Уралом, важнее, чем очередная попытка оппозиции отстоять себя в Москве. Дым, от которого задыхаются сибирские села, невидимой петлей обвивают шею всех нас.
Что случилось с тайгой? Ничего нового. Она горит. Она горит каждый год. Если лесные пожары в европейской части России привлекают внимание, вызывают возмущение и т.д., то чем дальше на восток, тем меньше дыма доносится до прогрессивного человечества. Это как теракты: если кого-то расстреляли в Париже или смяли машиной в Лондоне – об этом пишет Таймс и аватарки в Фейсбуке густо покрываются «же суи», но если кого-то взорвали в Пакистане или Кении – это проходит по новостям петитом, потому что, ну, там же такая дикость, все время кого-то взрывают…
Этот год, впрочем, отличается от всех прочих. Хотя в России, как и раньше, до поры до времени пытались не концентрировать внимание публики на сибирских пожарах. И то сказать, не успели еще расхлебать кашу с сибирскими же потопами – одни проблемы с этой Сибирью. Но кому-то, по всей видимости, пришла в голову «гениальная» идея перевести стрелки общественного внимания с московских протестов на горящий лес. Пустить, так сказать, встречный пал.
Как человек, регулярно имеющий дело с травяными пожарами, могу сказать со всей ответственностью: встречный пал – неплохая тактика, но срабатывает, увы, не всегда. Даже на траве. Что же касается тайги, а тем более, огня социальных протестов, это ничем не оправданный риск.
«Встречный пал», пущенный в российских СМИ, не то чтобы «не сработал» – сработал. Только совсем не так, как предполагали «пожарные». На фоне горящей Сибири московские протесты проступили рельефнее и убедительнее. Отсветы пожара выхватили из полумрака кризис российской власти
Это стало так ясно, что сразу после попытки «встречного пала» огонь в СМИ попытались загасить. Появились заявления о том, что ничего, мол, особенного, каждый год горит. Что в этом году – это еще ничего. Вот в прошлом горело так горело. А в позапрошлом! И фоточки в соцсетях – деревни в дыму, машины, притрушенные пеплом, словно черным снегом, детки в марлевых повязках – это все прошлогодние, а может, даже позапозапрошлогодние. Во, когда горело! А сейчас – так себе пожаришко. Да и тушат уже. Вот, по России24 показывают – техника, генеральские погоны, машины мчат через горящий лес, чрезвычайное положение ввели (не прошло и двух недель), ветер, наконец, снял дымовую завесу хотя бы с Красноярска, а дождя нет и, говорят, не предвидится… У зрителя к концу сюжета формируется стойкое ощущение, что именно дождь всему виной – не пошел, когда положено. А кто только его не просил – и православные священники, и буддийские монахи, и шаманы. И даже генерал по телевизору. Но дождь не послушался.
Эти публикации и сюжеты, конечно, ничего не «потушили», только подбросили хвороста в огонь. Если каждый год горит, если вот эта детка в маске на фоточке была еще в прошлом или даже в позапозапрошлом году – что изменилось? Какие меры были приняты? Были расчищены просеки, закуплена пожарная техника, вырублены и оборудованы противопожарные полосы и барьеры вокруг сел, вырыты пожарные пруды? Нет, конечно. Единственное новшество, которое было сделано в этом году – принято решение ничего не тушить. Потому что – это уже стало мемом – «экономически нецелесообразно».
Не стоит увлекаться мемами. Тушить пожары, действительно, бывает нецелесообразно. Когда огонь можно локализовать, можно позволить себе подождать, пока все не сгорит и само не погаснет. Но это можно себе позволить далеко не всегда. Судя по масштабам пожаров в этом году – а это, если верить российским МЧС-ным чинам, «только половина от масштабов прошлого года» – Россия однозначно не может себе этого позволить.
Но действительно ли это – «второй Чернобыль»? С одной стороны, если говорить не только о нынешнем пожаре, а о совокупном ущербе от пожаров нескольких последних лет – да, это катастрофа. Ее нельзя назвать «техногенной», в отличие от чернобыльской. Но это и не в полной мере «стихийное бедствие», как пытается убедить публику красноярский губернатор Усс. Это экологическая катастрофа – связанная с деятельностью и/или бездеятельностью человека.
Есть кое-что, то разительно отличает российские лесные пожары от чернобыльской катастрофы – действия, вернее, бездействие государственной власти
Сериал «Чернобыль», так смачно оплеванный российскими пропагандистскими СМИ, на самом деле, довольно комплиментарный в отношении СССР. Например, образ председателя правительственной комиссии Бориса Щербины в нем почти положительный. Он, конечно, партфункционер, но он воплощает все лучшее, что только можно придумать в оправдание советской государственной машине – он эффективен и самоотвержен, он не щадит никого и ничего, включая самого себя. Чернобыль был последним великим подвигом советского народа в стиле СССР: сначала создать проблему нечеловеческих масштабов, а потом проявить нечеловеческие изобретательность и героизм, ликвидируя последствия.
В этом плане нынешняя кремлевская власть, которая очень хочет выглядеть «как СССР» и осеняет себя славой «Великой Страны» – бледное подобие. Здесь также лгут, следят, создают проблемы планетарного масштаба – следствие человеческой глупости, жадности, трусости, следствие гнилости государственной системы – но решать их с таким же размахом, изобретательностью и героизмом никто не может. Даже не собирается. В отличие от Чернобыля, куда уже к вечеру 26 апреля прибыла комиссия из Москвы, дабы разобраться на месте, что произошло и сколько это стоит, в Москве не интересовались сибирскими пожарами и никак их не комментировали. Вопрос о пожарах решался – вернее, не решался – на уровне губернатора. Который и стал автором бессмертного мема «экономически нецелесообразно».
Путина «пробудил» только звонок президента США Дональда Трампа. «Мистер Путин, сделайте что-то с мерзкой вонью, которую от вас заносит к нам». «С какой вонью? Ах, вы об этом… Ну, если вам мешает…» «Мешает? Да у нас всю Аляску заволокло. В Сиэтле кашляют! А еще в Казахстане, Китае, Канаде – мне тут со спутника видно. Может, вам помочь?» «Нет-нет, с чего бы это. Сами справимся. Если бы мы знали, что вам мешает…» Подобные звонки в Кремль были и в 1986-м — чернобыльский след обнаружили в Швеции и Германии. Горение реактора фиксировали американские спутники. Возможно, именно эти взволнованные звонки из столиц мира дали понять кремлевскому руководству, что на станции что-то скрывают.
Однако в нашем случае даже после звонка из Вашингтона реакция российского руководства оказалась довольно вялой. «Великие предшественники» кинули в топку реактора больше 10 миллиарда рублей, сотни тысяч единиц техники и человеческого материала без числа. Они затыкали не столько дырку, из которой в мир текла смерть – немногие и тогда, и даже теперь представляют себе реальную опасность радиоактивности достаточно ясно, – сколько прореху в репутации Великой Страны. Нынешнее бледное подобие «Великой Страны», закоптившее дымом полконтинента, сохраняет олимпийское спокойствие. Да, оно признало, что горит и что «тушить надо», хотя это, конечно, «экономически нецелесообразно». В зоне пожаров ввели чрезвычайное положение, перебросили технику, какую сумели наскрести по сусекам, и подняли военных местного округа. От горящей тайги тоже с дымом разносится смерть, и этого тоже никто не видит, не понимает или не хочет в это верить. И даже репутация нынешнему претенденту на звание «Великой Страны» вовсе не так дорога, как раньше.
Считать убытки придётся всем – включая тех, кто не видел зарева и не дышал дымом. И оттого, что это не первый пожар в тайге, и даже, если верить губернатору и российскому МЧС, не самый сильный, не только не легче – хуже
Это значит, что Россия из года в год коптит небо сверх всякой меры. И следовало бы признать, что считать только промышленный выбросы парниковых газов – как это делает Киотский протокол – совершенно недостаточно. Необходимо также считать убытки планетарного масштаба и предъявлять счета странам, которые каждый год устраивают локальный экологический армагеддон. Иначе борьба за сохранение окружающей среды оказывается лишенной логики.
Россия представляет собой опасность, но не только – и даже не столько – геополитическими авантюрами Кремля, но и тем, что этот самый Кремль не в состоянии совладать с проблемами, возникающими на подчиненной ему территории. Тем, что государственная власть не владеет ситуацией, т.е., по большому счёту, не владеет страной. Это ставит под удар целую планету.
Екатерина Щеткина / Деловая столица
