Не успела уйти из заголовков российских СМИ тема недавних межэтнических столкновений в Кабардино-Балкарии, закончившаяся отставкой главы республики, как забурлило уже в другой кавказской республике – Ингушетии. 26 сентября в райцентре Сунжа и столичном Магасе состоялись стихийные митинги, участники которых протестовали против передачи соседней Чечне части территории Сунженского района. Утихомиривать выступления властям пришлось силой, да еще и с привлечением подразделений Росгвардии.
Подписание в этот же день главой Ингушетии Юнус-Беком Евкуровым и главой Чечни Рамзаном Кадыровым соглашения о границе между этими российскими регионами должно было бы положить конец длительному территориальному спору. Ведь оно, согласно сообщениям официальных СМИ, предполагает обмен равнозначными и незаселенными гектарами. Но вполне возможно, что состоялось только «заметание мусора под ковер» и конфликт вспыхнет с новой силой через некоторое время.
Такой прогноз базируется прежде всего на том, что текст соглашения не был опубликован и даже заседание ингушского парламента, на котором было намечено его рассмотрение, отменили. Из-за этого среди ингушей началось бурление, выразившееся в попытку устроить акцию протеста в столице республике – специально построенном как административный центр региона городе Магасе. Чтобы ее предотвратить, региональные и федеральные власти приложили немало усилий: въезд в город перекрыли бетонными блоками, в некоторых районах Ингушетии (прежде всего в столице и Сунженском р-не) ощущались серьезные проблемы с мобильной связью и доступом в интернет, в республику перебросили части Росгвардии.
Но только «силовыми» мерами власти не ограничились: к собравшимся на митинг возле въезда в Магас с увещеваниями выходили мэр города Беслан Цечоев и руководство региональных структур МВД. Правда, словами утихомирить протестующих у них не получилось: полиции пришлось разгонять собравшихся дубинками (сообщают также о том, что как минимум один человек задержан). Также УМВД Ингушетии заявило, что «комплекс мероприятий, направленных на охрану общественного порядка», будет проводиться «на территории всей республики», и не преминуло пугнуть уголовной ответственностью «организаторов и участников несанкционированных митингов, шествий и пикетов». Но подобными действиями население республики только укрепили во мнении, что с подписанным соглашением «что-то не чисто».
Еще больше в этом ингушей, наверное, убедит выступление против территориального обмена влиятельного в регионе клана Аушевых, к которому принадлежит и первый президент республики Руслан Аушев, чей авторитет не только в Ингушетии, но и на Кавказе в целом виден хотя бы по тому, что только с ним согласились разговаривать боевики, захватившие школу в Беслане в 2004 г. (этот теракт считается наиболее кровавым в истории РФ, но Аушев сумел уменьшить число жертв: за день до штурма он добился освобождения матерей с грудными детьми – всего 26 чел.).
Главным же возмутителем спокойствия стал выяснившийся факт, что чеченские строители под охраной своей полиции уже больше месяца проводят какие-то работы на ингушской территории (продвинувшись в глубь нее, по сообщениям «Кавказского узла», «почти на 15 км»), а местная власть, во-первых, на это не реагирует, а во-вторых, скрывает это от своего населения. Несмотря на то что дорожная техника чеченцев, по сообщениям СМИ, «вырубила ценные породы деревьев, уничтожила плодородный слой почвы и изменила природный ландшафт государственного природного заповедника «Эрзи».
Подливали масла в огонь и довольно откровенные действия властей соседней республики. 6 сентября (на следующий день после того, как о присутствии чеченских строителей на территории Ингушетии уже стало известно) Рамзан Кадыров подписал указ, которым создал госкомиссию для уточнения админграницы Чечни.
О том, как это будет происходить в направлении Ингушетии, население республики понимало еще с 2013 г., когда соседи приняли закон «Об образовании муниципального образования Сунженский район». Он был прочитан как неприкрытая претензия на ингушский райцентр Сунжа и близлежащие территории и стал одной из «вершин» спора, длившегося (по инициативе Грозного) с 2009 г. и сопровождавшегося даже избиением чеченцами ингушских полицейских.
Тогда конфликт на некоторое время притих то ли под давлением федеральных властей, то ли потому, что в следующем году внимание «пехотинцев Путина», как называет себя и своих боевиков Рамзан Кадыров, было переключено на Донбасс (ингуши также там засветились: об их присутствии и трансформации в «груз 200» на оккупированных украинских территориях писали с самых первых дней боев за аэропорт Донецка в мае 2014-го). Формальной точкой его завершения считали апрель 2016 г., когда Евкуров на пресс-конференции выступил с соответствующим заявлением и лидеры двух республик вроде бы даже начали общаться без федеральных посредников.
Однако в августе-сентябре нынешнего года конфликт начал набирать новую силу. То ли «крымский консенсус» перестал действовать и отвлекать на «вставание с колен», то ли аппетиты Кадырова от передачи в его собственность (формально, конечно, в собственность Чечни) 100% акций компании «Чеченнефтехимпром» только разгорелись.
Но у ингушей появились «смутные сомнения» не только относительно территориальной целостности, но и относительно самого существования своей республики. Ведь после появления информации о незаконных работах чеченских строителей появилось и заявление пресс-секретаря главы Чечни Альви Каримова, в котором он, в частности, сказал: «Ингушскому и чеченскому народам нечего делить. Мы один народ, у нас одни корни, одна история, один язык».
Чем в России заканчиваются высказывания типа «адиннарот» и «мышебратья», ингуши на примере Украины уже увидели. И перспектива оказаться вне даже такого куцего, как российское, юридического поля, а под полной властью кадыровского «ханства» им понравиться не могла. Так что они вряд ли согласятся с высказываниями даже такого авторитетного российского политолога, как Алексей Малашенко, о том, что подписанными 26 сентября соглашениями «положен конец» территориальным спорам, которые длились с начала попыток проведения административных границ в еще РСФСР в 20-х годах прошлого века. Скорее они поверят тому, что Москва снова использует их для воздействия на Чечню, позволив Грозному восстановить под своей властью Чечено-Ингушскую автономию в составе России.
Ведь Кремлю нужно как-то поощрять Кадырова за его прошлые («умиротворение» своей республики и война в Украине) и возможные будущие (например, помощь в «умиротворении» соседнего Дагестана, где Кремль уже около года зачищает местные элиты, арестовав днями депутата местного парламента Раджаба Абдулатипова – брата бывшего главы Дагестана Рамазана Абдулатипова) преступления во имя «вставания с колен».
Снова – потому что у ингушей уже есть опыт пребывания в качестве разменной монеты Москвы для пацификации соседей («приведения в конституционное поле», как тогда говорили в Москве, хотя вряд ли найдутся менее противоречащие друг другу явления, чем нынешний кадыровский режим и конституция). Речь о масштабном осетино-ингушском противостоянии 1992 г., в ходе которого погибли 490 ингушей и 118 осетин. Даже российские СМИ, потом неоднократно рассказывали, что оно затевалось Кремлем с одной целью – спровоцировать ингушей на территориальные претензии к осетинам, чтобы потом «на плечах» отступающих ингушей и заранее подготовленной к бою «осетинской общественности» российские силовики смогли пройти Ингушетию и «навести порядок» на территориях, подконтрольных тогда Ичкерии, – фактически независимой дудаевской Чечне.
Сорвался этот план якобы потому, что Джохар Дудаев, вопреки ожиданиям Кремля, на защиту ингушей не выступил, чем не дал повода российским силовикам вступить в противостояние с чеченскими (Грозный, в отличие от Москвы, не считал тогда постоянное территориальное расширение «национальной идеей»). Хотя в середине 90-х украинские военные, прослужившие некоторое время после развала СССР в российской армии на Кавказе, рассказывали, что «осетино-ингушский конфликт» был затеян для захвата на ингушской территории важных объектов нефтяной инфраструктуры, связанной с Грозненским нефтеперерабатывающем заводом, и цели этой Москва достигла.
Так что последовавшие за подписанием чечено-ингушского соглашения сообщения о сносе блок-постов на административной границе между двумя республиками могут быть прочитаны не как урегулирование давнего спора, а как начало тихого поглощения Ингушетии Чечней.
Чем это закончится для Северного Кавказа и в целом для России, чье руководство еще не пришло в себя после провала на губернаторских выборах не только во всегда «немного проблемном» Приморье, но и во вполне послушной Владимирской области, сказать трудно. Ведь ингуши, ранее считавшиеся куда более мирным народом, чем чеченцы, многому научились у своих соседей. Например, заставлять извиняться перед собой представителей титульной в стране нации и целый федеральный телеканал. И привезенное с Донбасса оружие эти умения только укрепило. Так что Москва в скором времени может столкнуться с еще одной проблемой, которая, что немаловажно, порождена в том числе и ее же агрессией в Украине.
Руслан Весел / Деловая столица
