Действие сказки происходит в параллельном мире, не имеющем ничего общего с реальностью, совпадение имен персонажей с именами действующих политиков является случайным, все события, описанные ниже, – циничная брехня.
Великий Дом Гадюк
Выдающийся реформатор Михо Саахашвили склонился над картой Украины в нумерах львовского отеля «Леополис» и, ткнув указательной чурчхелой куда-то в район Бердичева, азартно сказал:
— А вот здэсь я паустрою аутобан «Недрыгайловка – Вашингтон»! Этот бальшой рыформа пазволит нам разгрузыть баржу с арбуз и разрушит власть бариг здэсь, здэсь и здэсь. И здэсь. А здэсь я асушу каррупционное болото бариг и паустрою ныбаскроб, элэктрический касмадром на ваздушной падушке, а потом атберу дэнги у бариг и атдам их…
— Мне, — радостно сказал популярный политик Валентин Подлипайченко, — мне, мне всегда хотелось участвовать в таких грандиозных реформах!
Саахашвили поднял на него тяжелый взгляд красных от бессонницы глаз, с кончика носа на карту упала крупица белой пудры.
— Ты кто такой и как ты сюда попал, барига? — подозрительно спросил он, хватая со стола статуэтку «Трамп и его лучший друг и наставник Саахашвили играют в гольф на лужайке перед Белым домом». — Ты циничный барига пришол бросить мэня в застэнки бариг?
— Нэт! — вскрикнул Подлипайченко, у которого от волнения внезапно прорезался реформаторский акцент. — Нэт-нэт!.. Но я думаю, ваше сиятельство, что Тымашенко не любит рыформы так сильно, как мы с вами. У этой женщины есть двойное дно.
— Ай, чыпуха, аткуда у нее дно, — отмахнулся великий реформатор, но Подлипайченко услышал в его голосе тень сомнения и незаметно улыбнулся коварной улыбкой.
Саахашвили встал из-за стола и нервно прошелся по комнате, рассматривая многочисленные картины на стенах.
— Вот сматри, вот на этой картине Трамп зауязыуает мне шнурки на ботинках, — закипая, сказал великий реформатор. — А вот тут я уыигрыуаю у Кеннеди в пирифиранс Мирилин Монро, здэсь Чэрчиль падкуриуает мне сигару не тем концом, очень рэдкая картина, тут я сбиваю дэсять самалет Путина из риуальуера, а вот здесь, — Саахашвили со значением поиграл бровями, — я растолкоуыуаю Обаме, как надо прауильно делать реформы, потому что один я знаю, как прауильно делать реформы, асобенно в Украине.
— Конечно, вы же украинец, — с уважением сказал Подлипайченко.
— Вот именно! — воскликнул Саахашвили. — Я украинец больше, чем все украинцы уместе взятые, я лублу украинский народ, и видишь мой одиннадцатилетний сын? Мой одиннадцатилетний сын очень украинец, правда, сын?
— Excuse me? — рассеянно спросил сын.
Великий Дом Жаб
— Иди воруй! — заорал выдающийся защитник родины Парошенко, грохнув кулаком по столу президентского кабинета.
— Иди воруй, я сказал!
— Не буду, — угрюмо сказал Гройссман.
— А я говорю воруй! — наседал Парошенко. — А то Путин нападет.
— А я говорю не буду! — огрызнулся Гройссман. — Я с коррупцией бороться буду.
Все засмеялись.
— Бе-бе-бе, — сказал Авваков. — Бе-бе-бе.
— Что бе-бе-бе? — неожиданно взорвался Парошенко. — Кто бе-бе-бе?! Кто велел поезд с реформатором сраным остановить? Кто придумал это позорище? Я, что ли?
— Ну а кто? — вопросом на вопрос ответил Авваков.
— А я не знаю! — запальчиво сказал Парошенко. — Ты мне скажи. А пограничников кто заминировал?
— Говорят, что Киви, — буркнул Гройссман.
— Молчать! — снова грохнул Парошенко. — Что это еще, бл#, за Киви такое?
— Оно сейчас львовскую Ратушу минирует, — тихо, но веско сказал Авваков. — Я докладывал.
— Ничего ты мне не докладывал! — громко отчеканил Парошенко, посмотрев почему-то на потолок. — Я вообще Винницу с днем города поздравлял и ничего не знал.
— Да как же ж не знал, если это я не знал! — возмутился Авваков.
— Кажется, здесь кто-то хочет подставить президента, — промурлыкал Гройссман. — Интересно девки пляшут.
— Ах ты сука-бл#дь, — устало сказал Авваков и бросил в Гройссмана стаканом. Парошенко почему-то ойкнул и спрятался под стол.
В кабинет ворвался распатланный Луценго с пылающим лицом.
— Вы видели, что в стране творится? Быстрее включайте телевизор! — закричал он и пошатнулся под грузом ответственности.
Великий Дом Гадюк
— Вах, какая харошая, усеобъемулущая рыформа, — удовлетворенно сказал Саахашвили, рассматривая себя в телевизоре. — Кому кто хочет грузинского вина?
— Мне! — жадно выдохнул Подлипайченко. — Я!
— Сразу видно — барига, — удовлетворенно оскалился Саахашвили. — Я вас, бил#дей, насквозь вижу. Эй, Давит!
Из-за шторы возник мрачный, как смерть, личный палач великого реформатора Давит Акварелидзе. В одной руке у него была удавка, а в другой — раскаленные клещи.
— Дарагой Давит, пожалуйста, пытай и потом зарэж этот нэпонятно как затесавшийся ко мне барига, — вежливо попросил Саахашвили, смахивая с кончика носа крупицу белой пудры.
— Нэт! — в ужасе закричал Подлипайченко.
— Ну нэт так нэт, — лениво засмеялся Саахашвили и махнул рукой. Акварелидзе мрачно кивнул и исчез за шторой.
«Сегодня великий реформатор Михаил Саахашвили объявил о создании Львовской реформаторской республики, — сообщила дикторша телеканала «НьюсИван». — В планах выдающегося государственного деятеля — поход на Киев во имя избавления многострадального народа Украины от власти барыг, а также олигархов Ахмедова и Коломойс… нет, пока только Ахмедова. И криминальные новости. Сегодня террористы из Первой радикально-партизанской армии имени Левы Задова закололи вилами дойную корову олигархов. На месте происшествия найдена визитная карточка Олега Ляжко…»
— Ах ты жулик казнокрад! — возмутился Саахашвили, выключая телевизор. — Нымедленно послать за этим Ляжко разъяронный украинский народ! Пусть схватит его без спросу, отнесет на руках и утопит в ближайший рэка!
В дверь нумера постучали, вошел комбат Семен Семенович Семененченко.
— Ваше сиятельство, — сказал комбат, — разрешите обратиться.
— Обращайся, накаченный ублюдок, — кивнул Саахашвили.
— Грызлов настаивает на вашем участии в минских переговорах на правах непосредственной стороны переговоров и предлагает взаимовыгодный инклюзивный диалог, — по-военному отбарабанил Семененченко. — И еще к вам мэр Львова Андрей Мусоргский.
— Проси, — подбоченился Саахашвили.
Вошел мэр Мусоргский в новой вышиванке по мотивам украинской народной песни «Сулико». Лицо национально-ориентированного политика было бледным, как пудра реформатора, со лба стекал холодный пот.
— Гавари, — милостиво сказал великий реформатор.
— Думаю, гости переночуют и утром поедут в столицу, — еле слышно пробормотал Мусоргский.
— Чито-чито? — зловеще переспросил Саахашвили. — Павтари, дарагой, я не слышу.
— Думаю, гости переночуют и утром поедут в столицу, — еще тише сказал Мусоргский. — Думаю, поедут. Поедут, думаю.
— Уважаемый Давит, послушай, пожалуйста, что говорит этот барига, — ласково сказал Саахашвили, — а то я что-то плохо стал слышать.
Из-за шторы возник широко улыбающийся Акварелидзе. В одной руке он держал топор, а в другой — красный воздушный шарик.
— Мы все здесь летаем, — вкрадчиво пропел он. — Хочешь летать с нами, Андрей? Тогда повтори, что ты сказал.
— Думаю… Думаю, гости переночуют и…
— Арэстовать барига прыдатель, казныть, канхвисковать! — проревел Саахашвили.
Акварелизде кивнул и улыбнулся еще шире.
— Ни с места, — тонким голосом сказал Мусоргский. — Вы арестованы за попытку государственного переворота! Семен, арестуй изменников.
Комбат Семененченко неожиданно шагнул к мэру и приставил к его горлу зарегистрированный охотничий карабин «Сайга».
— Я же предупреждал, что нельзя верить народным депутатам, — коварно сказал Семененченко, преданно косясь на Саахашвили.
— Ай, какой хараший рыформа, — засмеялся Михо. — Прямо какая-то игра пиристолов! Отрубите изменнику голову на площадь Ринок.
На столе перед великим реформатором зазвонил телефон.
— Алло, это горячая линия по возвращению меня в Украину! — сказал Саахашвили в трубку. — Ну что, барига, доигрался?
Великий Дом Жаб
— Бл#, что делать, что делать? — истерически кричал Гройссман, метаясь по президентскому кабинету, будто загнанный лев. — Центральный выход наверняка уже перекрыт, здание окружено, я в окно, гори оно огнем, нет, высоко!
— Та ничо не высоко, если что, я подтолкну, — глумливо сказал Авваков, затягиваясь; пальцы его, держащие сигарету, едва заметно подрагивали. — Может, разъяренный народ удовлетворится тобой на первое время, ты все же довольно упитанный мужчина.
«Как сообщает король реформаторов Михаил Саахашвили, горячо любимый им народ Украины, возмущенный отбором гражданства у Михаила Саахашвили, идет штурмовать Киев, чтобы очистить Украину от власти бариг и почти всех олигархов, — говорила по телевизору ведущая канала «НьюсИван». — Москва выражает глубокую озабоченность гражданской войной в Украине, экс-премьер-министр Украины Николай Азиров прервал свой визит в туалет, чтобы…»
— Пацаны, слушайте анекдот, — меланхолично сказал Луценго, неприкрыто отхлебывая из горлышка. — Заходит такой чувак в камеру и говорит: «Кто тут петух?! Теперь я тут петух!»
— Аааа! Да здравствуют реформы и ремонт дорог! — дико закричал Гройссман и бросился было в окно, но Авваков брезгливо поймал его за ремень брюк.
— Та тихо ты, истеричка, я же пошутил, бе-бе-бе, — сказал Авваков.
— Что бе-бе-бе, кто бе-бе-бе! — заорал Парошенко, выглядывая из-под стола. — Я вообще ничего не знал! Сука, узнаю, кто лишил Мишу гражданства, — убью! Собственными руками задушу собаку бешеную!
— Да, хотелось бы, конечно, это знать, — печально сказал Луценго и, не выдержав, засмеялся.
— Вот же как подставляет, скотина, — растерянно пробормотал Парошенко. — Ладно, мне позвонить надо кой-кому, чтоб все тут молчали, бл#дь.
Авваков козырнул и тоже засмеялся.
Достав из кармана мобильный телефон, выдающийся защитник родины заперся в комнате отдыха и набрал личный номер великого реформатора Михо Саахашвили.
Великий Дом Жаб, Великий Дом Гадюк
— Алло, это горячая линия по возвращению меня в Украину! — сказал Саахашвили в трубку. — Ну что, барига, доигрался?
— Миша, давай по-новой, все х#йня, — бухнул Парошенко, не здороваясь. — Черт знает что получилось.
— Нычиво я ны пауйму, — сказал Саахашвили.
— Чего?! — взревел Парошенко.
— Нычиво, — сказал Саахашвили. — Ны пауйму я нычиво.
— Миша, — зловеще прошипел президент, — ты что, забыл? Мы же с тобой эту реформу вместе разрабатывали… Мы же договорились, что замутим вот это вот все с твоим гражданством, чтоб тебе рейтинг поднять, чтоб ты Юльку потом в бараний рог…
— Нычиво я ны пауйму, — сказал Саахашвили.
— Ах ты гад, — потрясенно выдохнул Парошенко. — Ах ты гад! Мы же с тобой договаривались…
— Нычиво я ны пауйму, — сказал Саахашвили. — Ты власть бариг, ты будешь гнить тюрьма, а я уместо тебя буду уделать рыформа для украинский народ, который я очинь, очинь луюблю. Шоколадна дупа, шоколадна дупа, бе-бе-бе!
— Кто бе-бе-бе?! — взревел Парошенко. — Я бе-бе-бе?!
Но выдающийся реформатор уже дал отбой.
Великий Дом Жаб
— Чего ржете, суки?! — заорал Парошенко, влетая в рабочий кабинет. — Валить надо!
— Куда валить?! — заламывая руки, воскликнул Гройссман. — Под окнами стоит Первая радикально-партизанская армия имени Левы Задова! Грузины реформируют Троещину! Полковник Гриценкин покинул страну на собачьих упряжках!
— Меньше телевизор смотри, паникер, — с легким презрением сказал Авваков, и все машинально посмотрели на телевизор.
«Как нам только что сообщили, экс-премьер-министр Украины Николай Азиров со своими сторонниками прорвались через пограничный пункт пропуска «Довжанский», — радостно сообщила ведущая телеканала «НьюсИван». — Возмущенный российский народ с зарегистрированными охотничьими танками несет Азирова на руках прямо в Киев!»
— Слышь, Петр Алексеевич, — подозрительно сказал Авваков, роясь в ящике стола в поисках коробки с наградными пистолетами, — а ты только с Мишей мутил?
— Бе-бе-бе, — возмутился Парошенко. — Мне надо позвонить.
У Азирова почему-то было занято.
Великий Дом Гадюк
— Скоро тут нычего не будет — адни сплошные рыформы! — мечтательно говорил Саахашвили, с притворным удовольствием прихлебывая из рога львовскую каву. — Заборы ломать буду, визде выступать буду, Машу Гайдар прывозить буду!
В дверь нумера постучали, вошел министр обороны реформ Семен Семенович Семененченко в штанах с лампасами и каракулевой балаклаве.
— Что тебе, накаченный ублюдок? — милостиво спросил великий реформатор.
— Разрешите доложить, пришла Мать драконов, — во-военному отрапортовал Семененченко.
Глаза Саахашвили возбужденно вспыхнули, с кончика носа упала крупица белой пудры.
— Ага, — протянул он, многозначительно переглянувшись с Валентином Подлипайченко. Подлипайченко коварно кивнул.
Мать драконов ворвалась в нумер, сияя ослепительной улыбкой.
— П#здец! В стране бардак! — радостно объявила Тымашенко с порога. — Парошенко низложен, Ляжко переоделся женщиной и снимается прямо на Крещатике, полковник Гриценкин покинул страну на воздушном кубе, Владимир Владимирович выражает глубокую озабоченность и предлагает помочь с рыболовными клюшками, я достала новую пудру!
На последних словах Матери драконов подозрительное выражение на лице Саахашвили сменилось неприкрытым энтузиазмом.
— Ах, какая хорошая рыформа! — воскликнул он. — Смерть баригам, показывай!
Тымашенко торжествующе достала из сумочки пудреницу и с почтением протянула ее великому реформатору.
— Вот, извольте заценить-с.
Саахашвили умело открыл перламутровую коробочку, сунул в нее нос и с наслаждением понюхал.
— Ах, какой запах, — сказал он. — Импортная.
— А то, — подбоченилась Тымашенко. — Херни не держим. Ну что, давайте власть делить. Предлагаю вам, уважаемый Михаил, сложный и ответственный пост губернатора Непозбувной Бентеги.
— А это где? — вяло спросил Саахашвили.
— Хи-хи, — сказала Мать драконов.
— А я предупреждал, — упавшим голосом сказал Валентин Подлипайченко.
Семен Семененченко выстрелил в него из зарегистрированного охотничьего карабина.
— Ой, это не я, — сказал Семененченко. — Это народ Украины сделал. Народ устал от беззакония.
— Уважаемый Давит, — прошептал Саахашвили, сползая с кресла на пол. — Дарагой Давит, эта сука отравила меня. Это она барига, я только сейчас понял…
— Мы все здесь летаем, — пропел Давит и помахал ему из-за шторы шариком. — Ты хочешь этот шарик, Миша? У нас здесь много шариков, и еще у меня твой кораблик.
— Ладно, харош, — печально сказала Тымашенко, — он уже в Стране вечных реформ. Мне надо позвонить.
Великий Дом Матери Драконов
— Але-але, Микола Янович! — приветливо прощебетала Тымашенка в трубку. — Я так радею вас пачути! Да, да, заскучилась! Как хоришо, что мы з вами балакаем на адним языке! Хи-хи-хи! Так и шо, владу делить будем, чи вы сами как-нибудь назад дачвалаете, гандон старый? А, вам уже падзванили? Кто, Алиначка? Ах, сам? Та вы шо!.. Ну ото тогда и п#здуйте, Микола Янович, дуже радая была я вас пачути, ага, навзаем!
Акварелидзе протянул ей шарик с надписью » Воно працює «. Мать драконов с достоинством взяла его и стремительно вышла на балкон со взволнованным видом.
— Люби мои! — надрывно закричала Тымашенко собравшейся внизу толпе. — Только что власть бариг нанесла предательский удар в спину реформам и порядку!..
Голос ее утонул в возмущенном народном гуле.
Зима была близко, и она уже задолбала.
Василий Рыбников / Цензор.net
