Молодежь на Западе считает самым главным вопросом современности изменения климата. Это отразилось в «климатической забастовке», проведенной одновременно в разных странах — молодые люди пропустили занятия в школах, колледжах и университетах, чтобы выйти к государственным учреждениям, на центральные улицы и площади и напомнить сильным мира сего, что действительно важно.
Климатическая проблема — хороший повод для молодых людей выйти на улицы. Они испытывают потребность в таких «прогулках» и прогулах — необходимость в приключениях и свершениях в определенном возрасте никто не отменял. А возраст «детства» все затягивается и затягивается. Нет ничего удивительного в том, что климатическое движение превратилось в протестную силу именно на Западе — в странах золотого миллиарда. Как нет ничего удивительного и в том, что тут, на Западе вербуют в свои ряды школьников и юношество разнообразные радикалы. Дети всегда готовы бросить свой скучный быт и выступить в крестовый поход — только покажите им знамя.
Таким знаменем стала для них Грета Тунберг. Первая растиражированная СМИ «климатическая прогульщица». На Западе шведскую школьницу уже сравнили с Жанной д’Арк, именно из-за способности вдохновлять и вести за собой, взывая к чувствам, а не к расчету. А также, возможно, и потому, что Грета — не лидер молодежного климатического движения, охватившего мир. Она его символ.
https://twitter.com/chastime/status/1176195679330476032?ref_src=twsrc%5Etfw%7Ctwcamp%5Etweetembed%7Ctwterm%5E1176195679330476032&ref_url=https%3A%2F%2Fwww.depo.ua%2Frus%2Fsvit%2Fvi-vkrali-moi-mrii-i-ditinstvo-yuna-ekoaktivistka-vidshmagalaslovom-lideriv-svitu-v-oon-201909241033709Сильные — или, если хотите, «взрослые», — скривили лица. Кто от досады, кто в усмешке. Одних раздражает то, что молодежь «не туда смотрит» и растрачивает силы и протестный потенциал на, мягко говоря, второстепенные вопросы. Другие понимают, что этот молодой запал — довольно неожиданный, учитывая то, что обычно говорят и думают о миллениалах — ловкий человек сможет использовать в собственных интересах. И пока одни сравнивают Грету Тунберг с Жанной д’Арк, другие прикидывают, кому удастся выступить в роли Карла Валуа.
Во всяком случае, левые на Западе присматриваются к климатическому движению, как к естественным союзникам, атакующим капиталистическое производство и вообще образ жизни. Но они, конечно, не скажут Грете Тунберг и другим деткам, что именно при таком образе хозяйствования, ценностей и жизни их движение и идеология вообще стали возможны. Обратите внимание: молодой климатический протест наиболее силен в странах золотого миллиарда и совершенно незаметен в странах с менее успешными экономиками. Несмотря на то, что именно эти страны первыми пострадают (уже страдают) от изменений климата. Европу, конечно, не удивишь «революцией сытых», и на климатический протест многие предпочитают смотреть благодушно — ведь всем известно, что участники прежних молодых протестов благополучно взрослели, встраивались в общественные структуры и доживали век почтенными буржуа.
Однако многие «взрослые» досадуют: молодежи, в их понимании, следует направить свои силы на что-то «стоящее», формулировать какие-то социально-политические программы, заставлять общество меняться. Желание выйти на улицу для молодых людей понятно и естественно — даже если это миллениалы, для которых куда естественнее выходить в Инстаграм и Снапчат. Стремление к непосредственной коммуникации и совместному деланию прошиты слишком глубоко в человеческой природе, чтобы за пару десятков лет жизни веб2.0 выветрилось без остатка. Но чем они занимаются на этих улицах? Разве нет проблем серьезнее, чем климат?
Они считают, что нет. Та повестка дня, которую продвигают действующие политические силы, их не удовлетворяет, потому что в ней нет главного, что должно интересовать условную Грету Тунберг, — реальной заботы о завтрашнем дне. В повестке дня современной политической системы Запада нет будущего времени.
Думать о будущем — главный месседж климатического протеста. О том будущем, которого взрослые лишают своих детей.
Человечество живет в кредит, оно выбилось из всех лимитов и чем дальше, тем меньше готово себе в чем-то отказывать. Уже несколько месяцев мы находимся за чертой восполнимого потребления природных ресурсов — и эта машина не только не останавливается, она даже не пытается тормозить. Леса вырубаются и горят по всей планете. Промышленность коптит небо. Тонны полиэтилена плавают по Мировому океану. Никому нет дела. Вернее, никто не пикнет, потому что люди у государственных рулей не заинтересованы ссориться с теми, кто, фактически, содержит государства.
Но призыв «думать о будущем» имеет еще один смысловой слой, уже не имеющий прямого отношения к климату и экологии. «Думать о будущем» — то, что политики современного типа делают все реже. В топку сиюминутного политического успеха летит все что угодно — идеологии, партийные интересы, государственные интересы, здравый смысл и личная репутация. Западная политика неожиданно превратилась в короткую дистанцию, а пул политиков — в спринтеров, чья цель — в стремительном броске сорвать ленточку. Популисты побеждают, потому что им это удается эффективнее — нет ведь ни дисквалификации за допинг, ни снятии с дистанции за фальстарт.
Модальность будущего времени исключена из политического дискурса по множеству причин. Главным образом, из-за того, что будущее как никогда туманно, а настоящее — странно и неустойчиво. Те вещи, которые работали в нем раньше, больше неэффективны, зато включаются новые механизмы убеждения, формирования общественного мнения и кредита доверия. Системная политика меняется медленнее, чем условия, в которых она реализуется. То, что когда-то казалось достижением, теперь вызывает раздражение и попахивает абсурдом. То, что казалось спасением, теперь выглядит ловушкой. То, что когда-то вдохновляло и объединяло, теперь становится объектом хейтерства и высмеивания.
Что и говорить, западные идеологии поистерлись. Для Греты Тунберг и поколения Z демократия и либерализм — это не достижение, не ценный дар, не «то, ради чего…» Это данность. То, что просто есть вокруг — как воздух и вай-фай. Вернее, немного не так: они понимают, что воздуху что-то угрожает — и выходят его защищать. А угрозы либерализму и демократии они не воспринимают всерьез. То ли потому, что «взрослые» сами отодвинули «детей» от политики. То ли потому, что «взрослые» так часто им лгали «об этом», что «дети» теперь просто пропускают подобные разговоры мимо ушей. То ли потому, что «взрослые» не знают, как это детям объяснить — дети не любят копаний в прошлом, а без этого не объяснишь угроз, таящихся в настоящем и способных нанести удар в будущем.
Климатическая проблема упирается в довольно искреннее непонимание старых элит. Не только политических или промышленных, которым вопрос СО2 стоит поперек горла и кошелька. Но и интеллектуальных, которые уверены, что кто-то специально отвлекает молодежь от «важных» проблем политического толка, отводит им глаза «выдуманными» проблемами климата и защиты природы. Интеллектуалы погружены в прошлое — они всматриваются в ХХ век, в две мировые войны, тоталитаризм, поскольку будущие угрозы в их понимании должны быть каким-нибудь повторением прошлого. Never again — лозунг современной западной политики и западных интеллектуалов, отражающий степень их понимания угрозы миру.
Мы переживаем довольно оригинальный период — население стареет и прицел политиков и политики смещается все дальше по возрастной оси. Будущее — это уже не «наши дети» (тем более — не внуки), а мы сами лет через 20, когда сможем себе позволить выйти на пенсию.
Потому в фокусе политических программ — социальное обеспечение, «профессия будущего» — личный медицинский ассистент, а «реформы будущего» — изменения в экономике, которые позволят нам это все обеспечить.
Наше будущее — старость, а не молодость. Старость во всех ипостасях — разочарование в идеалах, исчерпанность ресурсов, смирение и бессилие перед вызовами мира, ветхость тел и социальных структур.
Вот против чего, на самом деле, протестует молодежь.
Екатерина Щеткина / Деловая столица
