Итак, свершилось – эксцентричный консерватор Борис Джонсон возглавил Великобританию. И здесь важно понимать, что в отличие от многих стран мира, где политики нового поколения выскакивали, как черти из табакерок, объявив «войну системе» (такие войны всегда заканчиваются похожим образом), это не случай Джонсона – он многие годы уверенно и последовательно шел к власти. В 2001 году он впервые победил на выборах в парламент от лондонского округа Хенли (кстати говоря, непосредственно граничащего с округом Мэйденхэд, откуда годами избирается Тереза Мэй). С 2008 по 2016 год Джонсон возглавлял город Лондон, и это сделало его политиком национального масштаба. В особенности потому, что столица королевства целую эпоху голосовала за лейбористов, что превратило Бориса в партийную звезду.
Эксцентрик-приколист
Однако истеблишмент тори делал все возможное, чтобы не дать этой звезде разгореться в полную силу, поскольку Джонсон, возможно, и не традиционный «радикал», но слишком уж эксцентричен – то есть, попросту говоря, на своей волне. Так или иначе, в 2015 году Джонсон был избран в парламент от другого лондонского округа, Аксбридж (и переизбрался на досрочных выборах в июне 2017 года), и два года, с июля 2016 по июль 2018 занимал пост министра иностранных дел, который покинул, хлопнув дверью и перейдя во внутрипартийную оппозицию.
Александру Борису де Пфеффель Джонсону – таково полное имя нового, 77-го британского премьера – недавно исполнилось 55 лет. Джонсон родился в США, в манхэттенском Ист-Сайде, и был зарегистрирован в британском консульстве, получив, таким образом, как американское, так и британское гражданство. Его происхождение можно назвать аристократическим. По материнской линии Борис принадлежит к потомкам короля Георга II, известным представителям британской богемы и интеллигенции, а по отцовской приходится правнуком журналисту Али Кемаль Бею, министру внутренних дел в последнем султанском правительстве. Это несколько нервирует мнящего себя едва ли не идейным потомком оттоманских правителей Реджепа Эрдогана, с которым Джонсон периодически устраивает заочные перепалки. Мать нового премьера – художница, отец Стэнли Джонсон был консервативным депутатом Европейского Парламента от Великобритании (1979-84), работал во Всемирном Банке и Европейской Комиссии. Также известен книгами на тему защиты окружающей среды.
Сам Борис, вполне предсказуемо, закончил Итон и Оксфорд, до этого выучив в Брюсселе, где работал его отец, французский, а также обнаружив способности к латыни и древнегреческому языку (притом, что в детстве боролся с глухотой). В Оксфорде специализировавшийся на античной истории, философии и литературе Джонсон выпускал сатирический журнал и боролся за пост президента студенческого профсоюза, который выиграл со второго раза путем сложных и коварных интриг (ради этого водил дружбу даже с крайними левыми), но после победы явно охладел к своему призу. Некоторые побаиваются, как бы что-то в этом роде не произошло и сейчас.
Попытавшись после выпуска поработать в частной фирме, Джонсон бросил это скучное занятие неделю спустя и ушел работать в журналистику. С 1987 по 1999 Борис находился на разных должностях в «Таймс» и «Дейли Телеграф», где дошел до заместителя редактора и главного политического обозревателя, но не упускал шанса поработать в зонах боевых действий. Не в последнюю очередь ради того, чтобы похвалить английский колониализм — поэтому редактора опасались посылать его в такие командировки.
В 90-е Джонсон неоднократно пытался избираться – то в Европейский парламент, то в британский, но ему упорно не везло (да и времена настали лейбористские). В 1999-2005 годах он возглавлял популярный, но терпевший убытки журнал Spectator, который сумел вывести в прибыль, правда, ради этого проекта Джонсону пришлось на время оставить свои политические амбиции. Однако благодаря медиа, своему провокационному стилю и упорному труду он превратился в заметную фигуру, и в 2005 фортуна Борису улыбнулась.
В парламенте Джонсон пропустил большую часть заседаний, и в первую очередь, своего комитета, который был создан для обсуждения поправок в криминальное законодательство. Несмотря на свой ораторский талант, речи его (в Британии за этим очень пристально следят — трансляция заседаний парламента осуществляется постоянно, а журналисты и избиратели ждут от законодателей красноречия) били мимо цели, и сам Джонсон впоследствии назвал их чепухой. При этом, критикуя премьера Тони Блэра за интервенцию в Ирак, депутат Джонсон нередко занимал более либеральную позицию во внутренней политике, нежели его коллеги по Консервативной партии. Такой коктейль продолжал удерживать общественное внимание к его фигуре.
Нужно землетрясение
Тем не менее, такое законодательное резюме, похоже, снизило его шансы на переизбрание в округе, поэтому он «спрыгнул» в мэрскую кампанию в Лондоне, где свой срок завершал «красный» мэр, едва ли не первый «демократический социалист» на этой должности, лейборист Кен Ливингстон. Победив во многом «по приколу» (такой была мотивация его избирателей-лондонцев), а также потому, что тори, которых недавно возглавил Дэвид Кэмерон, вообще не верили в свою победу в столице и двинули от нечего терять Джонсона, Борис сумел многих удивить – в частности, объявил амнистию для нелегальных иммигрантов. А главное – осилил такое мероприятие как проведение Олимпиады, и, несмотря на усиленную борьбу с дебоширами (для чего закупил такую поражающую воображение технику, что ее никак не может продать нынешний мэр Лондона Садик Хан) два срока сохранял высокий уровень личной популярности.
Примерно в этот период наблюдатели начали время от времени размышлять о Борисе Джонсоне как о потенциальном премьере, и эти настроения подогреваются очень кстати написанным им бестселлером «Фактор Черчилля: как один человек сотворил историю». Герой книги – эксцентричный аутсайдер, умеющий брать на себя ответственность – и выигрывать. Определенное сходство с Джонсоном читается между строк и витает в общем общественно-политическом дискурсе.
Но площадка кандидатов в лидеры после возвращения консерваторов к власти была настолько «застроена», что рассуждения эти тогда имели лишь гипотетический характер. Чтобы его премьерство – или хотя бы лидерство в партии – стало осязаемой перспективой, нужно было, чтобы в политической системе Великобритании произошло землетрясение. Таким стихийным бедствием стал Брекзит.
В 2015 году Джонсон возвращается в парламент, будучи избран уже от другого лондонского округа, где становится публичным лицом правого крыла – сторонников референдума за выход Соединенного Королевства из ЕС. С одной стороны, экс-мэр оказывается в «тихой» оппозиции к премьеру Кэмерону. Но с другой – без этого программного пункта консерваторы, скорее всего, проиграли бы те выборы лейбористам: британцы сомневались в том, сумело ли правительство тори в реальности преодолеть последствия кризиса 2008 года, или просто плывет по волнам.
Отсюда и отношения странной, «бромантической» взаимозависимости, которая установилась между крыльями консервативной партии во второй половине нашего десятилетия. Вскоре, среди прочих, Джонсон стал застрельщиком кампании за выход из состава ЕС, считавшейся обреченной на поражение. Однако, погрузив в шок даже часть инициаторов этого проекта, избиратели, пусть и очень скромным большинством, но поддержали эту идею. Землетрясение произошло – Кэмерон ушел в отставку.
У Джонсона появился шанс возглавить правительство, но соратники немедленно воткнули ему нож в спину, тоже выставив свои кандидатуры. Поэтому должность заняла умеренная Тереза Мэй, министр внутренних дел в правительстве Кэмерона.
Почти три года политическая ситуация напоминала агонию, а с точки зрения Брюсселя – трагикомедию. Мэй после множества провалов пришлось, ради объединения партии, даже назначить Бориса Джонсона министром иностранных дел. Что, в общем, продемонстрировало европейцам, насколько слабы позиции Мэй и ее партии, после досрочных выборов ставшей зависеть от североирландских унионистов.
Между прочим, только что минувшие партийные выборы консерваторов, на которых Борис победил другого экс-министра иностранных дел, Джереми Ханта – также проходили при участии унионистов. Сегодня эта партия является чем-то вроде филиала консерваторов в Ирландии, подобно тому, как баварский ХСС входит в блок с общегерманским ХДС. Но, как и Мэй, Джонсон в качестве премьера продолжит зависеть от этих поборников сохранения Ольстера в составе Великобритании, поскольку партия, да и значительная часть избирателей, справедливо опасается еще одних досрочных выборов, которые могут принести победу лейбористам и другим левым и либеральным партиям.
Взять на понт Еврокомиссию
Теперь перед Джонсоном стоит очень сложная задача с четырьмя перекошенными углами.
Первый угол – сохранить единство партии, сбалансировав кабинетные назначения. Так, своему вчерашнему конкуренту Ханту он уже предложил должность министра обороны, но тот отказался, мотивируя это нежеланием уходить на менее влиятельную позицию. В данном случае, это означает, что в британской правительственной системе «старшими» являются министры финансов, иностранных и внутренних дел. Поэтому Хант – как, по ее словам, и Тереза Мэй, скорее всего, вернется к работе в парламенте, в так называемые «заднескамеечники».
Также Джонсон отказался от союза со своим партнером по кампании за выход из ЕС Найджелом Фарраджем, чья «Партия Брекзита», по сути, победила на выборах в Европейский парламент в Великобритании.
Старшими советниками премьера уже названы руководитель кампании «За выход из ЕС» Доминик Каммингс, а также правая рука Джонсона времен его лондонского мэрства, сэр Эдвард Листер, который займется стратегическими вопросами. Также Джонсон намерен назначить на ключевые должности представителей этнических меньшинств, с которыми ранее работал в МИДе и на других позициях. Однако пока что за места в обновляемом правительстве кипит нешуточная борьба, а это связано со вторым «углом» дилеммы Джонсона – выборами.
Выборы могут пройти как в следующем (просто в силу фактического отсутствия у тори большинства и возможного успеха лейбористов в продавливании вотума недоверия, если за него проголосует недовольная Джонсоном часть партии тори), так и в 2022 году, эту формальную планку установили досрочные выборы 2017 года. Это звучит запутанно, но на самом деле есть всего лишь предмет политического планирования и выбора. Ведь, по сути, Мэй, а теперь и Джонсон «досиживают» второй премьерский срок Кэмерона, закончившийся столь очевидной аварией.
Либеральная часть общества продолжает требовать выборов, чтобы остановить или смягчить брекзит. Но как раз этого Борис Джонсон, заявивший, что страна выйдет из ЕС 31 октября при любой погоде, и не намерен допустить. Уходя, Мэй призвала и лидера оппозиции Джереми Корбина тоже покинуть его пост во главе Лейбористской партии. Но вряд ли он станет это делать – в 2017 году левые показали хорошие результаты, а совсем недавно улучшили их как на местных, так и на европейских выборах.
Однако и Джонсон понимает, что не будет восприниматься «полноценным» премьером (как это было, к примеру, с Гордоном Брауном, дорабатывавшим последний срок Блэра, но проигравшим выборы), пока не приведет партию к победе. При этом успех тори под руководством теперь уже Джонсона на выборах будет зависеть от третьего и четвертого «углов» его повестки – выхода из ЕС без явной катастрофы и сохранения государственного единства Великобритании.
Поборник территориальной целостности, Джонсон будет до последнего сопротивляться планам проведения нового референдума в Шотландии и отпадения Ольстера в случае установления жесткой англо-европейской границы в Ирландии. Как это сделать – пока загадка, поскольку Брюссель, который Борис надеется «взять на понт» (поскольку до вчерашнего дня там не верили в искренность Лондона в вопросе выхода) не намерен менять текст соглашения о разводе Королевства с Союзом. Джонсон и его сторонники считают, что, продемонстрировав серьезность намерений, они смогут поколебать упрямство Комиссии в этом вопросе. Притом, что нынешний состав Комиссии и других институтов ЕС сдает дела именно 31 октября, как говорится, на Хэллоуин.
Наконец, ожидается, что при Джонсоне заметно поменяется политика Великобритании по отношению к России, с чьими руководителями и олигархами у нового премьера в прошлом было немало стычек, став более агрессивной и системной, а также с Турцией, и другими странами, где нарушаются права человека. В свою очередь в США, и небезосновательно, надеются на потепление «в Северном море и Атлантике», поскольку Дональд Трамп тоже воспринимает Бориса Джонсона как борца с глобалистским «истеблишментом». Правда, если внимательно присмотреться к карьере и взглядам Бориса, это вполне может оказаться очередной иллюзией. Но теперь, чтобы делать выводы, всем придется запастись терпением.
Максим Михайленко / Деловая столица
