Итак, Собор, посвященный восстановлению УПЦ КП, о необходимости которого так долго говорил Филарет был созван. Его главная заявленная цель: восстановление Киевского патриархата, который, по замыслу Филарета, должен существовать отдельно от автокефальной Православной церкви Украины (ПЦУ). Реальная же цель Собора немного иная, он должен удовлетворить ненасытную жажду власти и честолюбия Филарета.
Увы, несмотря на широкий замах, мероприятие вышло бледным. На «поместный собор» УПЦ КП прибыли всего несколько епископов из 40, которые к ней раньше принадлежали. Это создало неловкую ситуацию, когда программа Собора с перечислением лиц, сидящих в президиуме и входящих в секретариат, засверкала дырами.
Между тем восстановление УПЦ КП, если бы оно удалось — то есть, если бы на Собор прибыла большая часть епископов, чего и добивался Филарет, по понятной причине означало де-факто отмену Томоса. С учетом того, сколько усилий было вложено в его получение и какое значение имеет автокефальная церковь для независимости Украины это могла бы означать прямую государственную измену, но люди (подобные Филарету) в принципе не мыслят подобными категориями.
Здесь надо вспомнить о том, как появилась на свет УПЦ КП и Филарет во главе нее. Мелкие детали не имеют значения — нам важны главные вехи на этом пути.
В 1990 г. Филарет претендовал на место Патриарха РПЦ МП и был выдвинут Архиерейским собором в числе трех кандидатов на Патриарший престол. Двумя другими были митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий — будущий патриарх Алексий II и митрополит Ростовский и Новочеркасский Владимир — будущий предстоятель УПЦ МП.
У Филарета на старте было преимущество: давние и тесные связи с руководством СССР и КГБ, но Кремль не стал продавливать его кандидатуру, сочтя, что и другие кандидаты будут служить не хуже, а коли так, то пусть все идет как идет.
Проиграв на Соборе, смертельно обиженный Филарет решил уйти и резко поменял точку зрения на автокефалию украинской церкви, которую ранее отвергал. А поскольку в украинском обществе существовал запрос на церковь, отдельную от России, то «без двух минут патриарх» ее и возглавил — правда, тоже с трудом и не сразу, лишь после смерти при странных обстоятельствах своего конкурента — и предшественника на посту предстоятеля УПЦ КП Владимира (Василия Романюка).
Конечно, УПЦ КП в православном мире никто не признал, но в границах Украины она состоялась как церковь. Состоялась, — еще раз подчеркну это обстоятельство, — не только благодаря Филарету, а и тому, что в украинском обществе на независимость, в том числе и церковную, существовал запрос. Филарет лишь удачно запрыгнул на пробегавший мимо шанс, перескочив с РПЦ МП на УПЦ КП.
Годы шли, а УПЦ КП все равно никто не признавал, и победа Филарета была неполной. Вот, вроде и он и на вершине…, а вершина какая-то сомнительная. Не признавали же УПЦ КП потому, что ее признание не имело никакого отношения к религии, а было чистой, вполне светской политикой, а оснований для него на международном уровне не было.
Признание украинской автокефалии могло ослабить позиции РПЦ МП в мировом православии — что было выгодно Константинопольскому патриархату, чье первенство Москва подтачивала уже не первый век. Но на конфликт с РПЦ Константинополю еще нужно было решиться и нужно было иметь, кого признавать в Украине. А УПЦ КП не по всем параметрам годилась на роль автокефальной церкви.
Чтобы добиться автокефалии понадобилась цепь из нескольких десятков разноплановых событий, многие из которых были простой случайностью плюс огромные и осознанные усилия многих светских политиков, включая Петра Порошенко на финальной стадии, плюс сложнейшие переговоры в церковной среде. По результатам всего этого, с огромным трудом, из трех разных церквей сверстано нечто такое, что могло быть очень осторожно признано автокефальной украинской церковью — со всеми необходимыми в таких неоднозначных и сомнительных случаях издержками, ограничениями и оглядками. Причин осторожничать у Константинопольского патриархата было много. Конфликтом с РПЦ сам по себе нес большой риск и требовал личной храбрости Варфоломея.
Помимо прямых рисков для жизни, осторожность была связана еще и с тем, что церковь основана на традиции. Церковь, притом что любая — это проект политического влияния и бизнес-проект, торгующий этим влиянием, и еще немножко свечами и утварью. Помимо утвари и свечей, стоимость которых значительно меньше средств, вытаскиваемых из карманов прихожан, церковь, по сути, не дает им ничего материального, и в наш век, по мере распространения знаний об окружающем мире, это становится все более очевидным.
Единственный способ удержать такой бизнес и не дать ему рухнуть — эксплуатация доверия, основанного на привычке и традиции. По этой причине все традиции и все постановления бесчисленных Соборов должны быть строго соблюдены, а признание новой автокефалии каждый раз превращается в сложную и многоходовую операцию. Потому, что любая новая автокефалия означает, что у какой-то группы попов вырвут из рук и глоток кусок доходов и власти — и они непременно будут против. И тоже будут ссылаться на традицию. В общем, с автокефалией ПЦУ все вышло очень сложно, и она неизбежно оказалась на первых порах достаточно ограничена. Честно говоря, то, что ее вообще удалось вырвать, пусть даже в таком виде — уже чудо, и аргумент в пользу тех, кто будет утверждать, что все в руце Божией. Потому, что, повторяю, слишком много факторов должно было сойтись в одном месте.
Если же оставаться на рациональной почве, то автокефалия состоялась потому, что значительная часть украинцев хотела и хочет максимально отделиться от России.
И тут возник вопрос: кого ставить во главе новой церкви, образованной из трех. Потому, что вот вам три иерарха и три набора амбиций, а место одно. И был сделан единственный политически верный ход — ни одному из троих новой кафедры не дали, а выбрали из иерархов УПЦ КП, как самой многочисленной, молодого и энергичного епископа Епифания (Сергея Думенко). Потому, что Томос Томосом, а автокефалию ПЦУ еще утверждать и утверждать, добиваясь ее признания всеми православными церквями, и это потребует неукротимой энергии ее предстоятеля, а также, крайне что желательно, еще его долголетия. Ведь выборы нового предстоятеля — всегда бешеная грызня рясоносных честолюбцев, и устраивать ее в ответственный период становления — не время. Нужно было дать проекту ПЦУ стабильность, чтобы укрепиться и оттянуть к себе как можно больше прихожан от УПЦ МП, а точнее, от РПЦ, поскольку «УПЦ МП» — совершенная химера и фальшивка.
Но Филарета интересовала только личная власть. Ему нужна была вершина, чтобы взойти и воссесть на трон. И титул «почетного патриарха», который изобрели специально для 90-летнего честолюбца, чтобы ему было чем успокоиться под конец жизни, Филарета не устроил. Поставить же его во главе ПЦУ было невозможно. Во-первых, возраст. Во-вторых, если бы на возраст и была сделана скидка — биография. Сделать Филарета предстоятелем означало бы дать российским пропагандистам годами топить ПЦУ в нечистотах, черпаемых из оперативного дела Филарета, которое аккуратно хранилось в Москве именно на такой случай. Его держали в запасе, поскольку топить таким образом непризнанную УПЦ КП было бы нерационально, все равно что палить из пушки по воробьям. А вот для автокефальной ПЦУ такая торпеда была бы уже в самый раз.
Но разум Филарета помутился от честолюбия, и он решился на новый Собор, восстановив УПЦ КП, и выйдя из ПЦУ, то есть, уйдя в раскол. Однако запроса на Филарета, как на патриарха непризнанной церкви в Украине не было и нет — в отличие от запроса на православную церковь отдельную от России. И потому Собор обернулся фиаско. Филарету удалось собрать менее десятка сторонников.
Что будет дальше? В принципе ничего особенного. Для начала ПЦУ выдавит из своих рядов участников «Собора». Каким именно способом — не суть важно, у церкви на сей счет есть богатый набор опций и приемов, но важно то, что выдавит, и тем самым избавится от ненадежного элемента. Часть из пострадавших позднее вернется, покаявшись, и будет принята назад, но пометка в их деле останется. Часть уйдет в уже никем и никогда не признаваемую УПЦ КП-2 и останется там.
Но у УПЦ КП-2 останется с десяток, может быть, церквей — и у нее немедленно начнутся финансовые проблемы. В итоге ее, вероятно, возьмут на содержание российские спецслужбы. УПЦ КП-2 оставят как язву, как «еще одну украинскую церковь», беспокоящую ПЦУ, мелко пакостящую ей, и демонстрирующую на московские деньги, что, вот, смотрите, у них там, в Украине, раскол за расколом.
Это неприятно, противно, но не страшно. Томос не отберут, и это точно. Константинопольский патриархат все же не Конституционный суд, который может сегодня вынести одно решение, а завтра другое, прямо противоположное. Дали — значит, дали.
Словом, баба с возу — кобыле легче. И, вообще, будущее за атеизмом. Но пока у нас есть верующие граждане, мы должны думать о том, чтобы оградить их от российского политического влияния, не имеющего к вере никакого отношения. А это значит, что ПЦУ остается необходимой составляющей украинских общественных институтов.
Сергей Ильченко / Деловая столица
