В Оманском заливе были атакованы два танкера. Первый – Front Altair, принадлежащий норвежской компании Frontline и зафрахтованный тайваньской государственной энергетической компанией CPC. Второй – Kokuka Courageous, ходящий под панамским флагом, принадлежащий японской фирме Coral Island Maritime и зафрахтованный сингапурской Bernhard Schulte Shipmanagement (BSB).
В результате пострадавших нет, но оба судна загорелись и после эвакуации экипажей легли в дрейф, уже сами превратившись в угрозу судоходству в этих водах. Через Ормузский пролив Оманский залив соединяет Аравийское море с Персидским заливом, это относительно узкая и притом очень загруженная артерия глобального значения. Через нее проходит треть мировых морских перевозок сырой нефти и нефтепродуктов.
По словам представителя BSB, подопечный ей танкер загорелся после того, как в него попали два артиллерийских снаряда. Об их калибре не сообщается, равно как и о том, откуда они были выпущены – с суши или с воды. Что до норвежского танкера, то, как заявили в СРС, он был, предположительно, торпедирован. Судя по фотографиям и видео, он действительно поврежден ниже ватерлинии. Здесь, однако, есть странность. Во-первых, учитывая мощность современных торпед и тот факт, что удар пришелся точно посередине (правого) борта, с большой долей вероятности, судно переломилось бы пополам. Во-вторых, танкер перевозил 75 тыс. тонн легковоспламеняющегося лигроина, что в сочетании с первым пунктом должно было сделать гибель судна практически неминуемой. Действительно иранские СМИ, первыми сообщившие об атаке на него, утверждали, что танкер затонул. Следствие ли это неразберихи или же ожидания результата, сказать трудно.
В то же время, очевидно, что если факт именно торпедной атаки подтвердится, этот факт усугубит и без того очень напряженную ситуацию. Ведь это уже второе за месяц нападение на танкеры в здешних водах. Причем оно произошло на фоне нового витка «войны слов» между Вашингтоном и Тегераном после того, как первый вновь усилил санкции против иранского нефтепрома и отказался продлевать исключение из эмбарго даже для своих союзников, покупающих иранское топливо, – Японии и Республики Корея. Кроме того, атака совпала по времени с визитом в Тегеран японского министра Синдзо Абэ, который взял на себя роль посредника-миротворца в споре Трампа с аятоллами.
Впрочем, и предмет спора – судьба заключенной при Обаме постоянными членами Совбеза ООН и Германией с Ираном сделки о судьбе его ядерной программы – имеет ключевое значение. В конце концов дошло до того, что Тегеран пригрозил возобновить обогащение урана в ответ на санкционное давление.
Теперь просто представим, что Front Altair и в самом деле стал жертвой торпедной атаки. Если учесть, что до сих пор торпеды были оружием ВМС и ВВС, то есть исключительно государственных структур, то возникает вопрос, кто стрелял.
Если торпеды появились, скажем, у союзных Тегерану йеменских повстанцев-хуситов, воюющих, в частности, против арабских коалиционных войск во главе с Саудовской Аравией, это очередной вызов международной безопасности и потенциальные неприятности для поставщика. Если, конечно, его удастся идентифицировать. Но Иран определенно окажется под подозрением. И – хотя бы в силу небезосновательно действующей в отношении него презумпции виновности – под раздачей.
То же, только гораздо быстрее и в куда более острой форме, случится, если иранские вооруженные силы сами выполняли атаку (собственно, обе атаки, хотя обстрелять японский танкер теоретически могли все те же хуситы).
Впрочем, торпед вообще могло не быть. Мог быть, к примеру, скутер для подводного плавания, соответствующим образом доработанный. Или – что куда вероятнее – магнитная мина, установленная еще в порту. В конце концов, в майских инцидентах с пожарами на четырех танкерах саудиты и американцы подозревали применение именно таких устройств.
Как ни крути, это может трактоваться как casus belli. И неважно, что такие действия могли стать непосредственным следствием вчерашнего инцидента в Персидском заливе. На платформе №9 на газовом месторождении Южный Парс взорвался генератор и возник сильный пожар. В Тегеране утверждают, что случившееся – следствие кибератаки со стороны Саудовской Аравии.
Ирано-саудийская диверсионная и прокси-война длится уже не первый год, в ней были уже ракетные обстрелы Эр-Рияда и саудовского корабля, взрывы на нефтепроводах, удары беспилотников и террористические атаки. Конфликт худо-бедно удавалось сдерживать от разрастания, но порог постоянно снижался, и в нынешних обстоятельствах он низок как никогда. И это, учитывая чрезвычайно высокие риски для обеих сторон (Иран объективно сильнее, но КСА – стратегический союзник США, как и остальные арабские монархии), оставляет широкий простор для конспирологических теорий о третьей стороне.
В ее качестве могут выступить, к примеру, радикалы-заговорщики в иранских верхах, для которых война является приемлемым способом консолидации общества и снятия с повестки дня экономических вопросов. Кстати, стоит вспомнить подозрительную синхронность атак и визита Абэ в Тегеран. Такое совпадение может трактоваться и как попытка усиления переговорной позиции (маленькая демонстрация возможного глобального кризиса), так и попытка срыва переговоров.
Заинтересованной третьей стороной можно назвать и Израиль, чье существование зависит от недостижимости Ираном ядерного статуса. Или Россию, объективно выигрывающую от любого кризиса в Персидском заливе, как более надежный экспортер энергоносителей. То же, в сущности, верно и в отношении США – если не вспоминать о потенциальной пользе лозунга «Наваляем Ирану!» в ходе предвыборной кампании. Кстати, на фоне сообщений об атаках цена нефти на мировых рынках подскочила сразу на 4%.
Но слабость конспирологических теорий обычно в их сложности. Провернуть подобную операцию, не наследив, практически невозможно, а учитывая нынешнюю степень напряжения, в регионе отслеживается практически все и вся. И потом желания реализовать принцип «Сомневаешься – стреляй!» нет ни в Эр-Рияде, ни в Тегеране, ни в Вашингтоне, поскольку любая победа окажется пирровой. Так что непосредственным следствием «танкерных инцидентов», по всей видимости, станет рост страховых издержек и дальнейшее подорожание нефти. И это самый лучший из худших вариантов развития событий.
Алексей Кафтан / Деловая столица
