Светильник разума в кафе «Сепар» взорвался и угас, унося великого сына донецкой земли Александра Захарченко в жаркие объятия не менее великого сына донецкой земли Кобзона Иосифа. Куриный бог молодой республики ушел недопив, но сумел оставить после себя на добрую память множество тревожных вопросов.
Многие, в частности, спрашивают, почему все говорят, что отец Донбасса погиб на боевом посту, до последнего сражаясь за родину – если он просто пришел в «Сепар» бухать и петь караоке про секунды свысока, – но на самом деле тут нет никакого противоречия, потому что это и был боевой пост Захарченко, помнящий множество побед усопшего не только над Киевом, но и над англосаксами. Погибнуть в лучах смерти Кобзона – это уже само по себе огромная победа, и она далась Александру Владимировичу нелегкой ценой, особенно если учесть, что после того, как глава «ДНР» героически закрыл грудью лампу врага, его, по слухам, еще добрых три часа душили в госпитале подушкой заботливые медсестрички, а с новым размером рта пациента это было крайне непростой задачей.
Последняя трагедия Кобзона и Захарченко достойна отдельного древнегреческого эпоса. Разве мог, в частности, Александр Захарченко – фигура, конечно, гигантских масштабов вплоть до Горловки включительно, но для Москвы – очередная шелупонь из коллаборантов, недостойная приглашения на похороны трупа Кобзона даже в шутку, – рассчитывать на то, что он сможет не только лично попрощаться с великим певцом, но и поздороваться?.. Их схоронили в разных могилах, зато в один день, и благодаря этому счастливому совпадению у похоронной команды Кремля появилась удачная возможность сплавить биомусор типа Натальи Поклонской и господина Аксенова в Донецк – потрогать деревянный макинтош свежепреставившегося коллеги и заодно подумать, что бывает с теми, кто слишком много кушает или не соблюдает партийную дисциплину. Оба сильно ругались, желали вдохновителям подлого теракта гореть в аду и так громко и тщательно приводили друг другу доказательства «почерка киевского режима», что в Кремле кто-то даже не выдержал и засмеялся.
Разумеется, смеялся не Путин. Теплая ламповая смерть Захарченко была ему, конечно, кстати, потому что перебить скандал с пенсионной реформой, в который Владимир Владимирович так не к месту встрял со своей телевизионной речью, смертью одного Кобзона было трудно, тем более что обвинять в ней было вроде как и некого. Вот и вышло так, что Кобзон умер напрасно, а Захарченко – уместно, но Путин – не какой-то там простак, чтобы открыто радоваться подаркам судьбы, пусть даже он сам их в той или иной степени и организовал, – Путин сложняк, сам главный редактор «Эха Москвы» Венедиктов заявил, что Путин от убийства Захарченко пришел в ярость, а Венедиктов знает, о чем говорит. Не далее как в 2015 году Венедиктов, например, говорил, что Путин пришел в ярость после убийства Немцова. Вполне возможно даже, что Путин приходил в ярость, когда узнал, что кто-то присоединил к России Крым и ввел войска на Донбасс. Путин всегда ни при чем, он просто за правду.
Кто же тогда так хорошо подсветил господину Захарченко, если это, конечно, были не двоечники «ДНР», устроившие себе таким образом стильное, в духе молодой республики, продление каникул? Пишут, что Владимир Владимирович уже прислал в Лугандон своих чекистов с особо холодными головами и длинными руками с заданием «найти и наказать», так что, если не врут, дальнейшие «покушения украинских спецслужб на новых лидеров молодых республик» можно считать гарантированными.
Означает ли это, что под предлогом душевной боли от утраты смелого алкоголика, подавившегося слишком большим куском донецкого уголька, Кремль пойдет на обострение обстановки на Донбассе?.. Почему бы и нет, только зачем такие сложности? В Москве и без Захарченко к подобным вещам всегда готовы, а к формальным поводам на пятом году войны Россия относится гораздо легче, тут достаточно наличия необходимых сил и простой команды. Что означает смерть Захарченко? Ничего.
Василий Рыбников / УНИАН
