Суть итоговой пресс-конференции – в смысле завершения как года, так и предпоследнего президентского срока Путина – можно свести к трем пунктам. Есть вещи, единственный смысл которых заключается в их бессмысленности, и выборы в России – типичный тому пример. Есть поступки, столь же храбрые, сколь и нелепые, что и продемонстрировал проникший на пресс-конференцию под видом журналиста глава совета директоров Мурманского рыбзавода. И есть фразы, произносимые, чтобы стать мемами. Типичным генератором таких фраз является президент России Владимир Путин, пишет Алексей кафтан для Деловой столицы.
На этом, в сущности, можно было бы и поставить точку – потому что в остальном все было как всегда, многословно и малоинформативно. И еще: на протяжении всего почти четырехчасового действа Путину было неимоверно скучно. Но, как и подобает галерному рабу, он стойко преодолевал все тяготы и лишения общения с прессой. По всей видимости, исключительно для того, чтобы не разочаровать зрителей. В конце концов, есть конкуренты или нет, а явку с чего-то рисовать надо – и это для Кремля таки головная боль. Причем довольно ощутимая, если учесть, что в этот раз – впервые – Путин пришел практически вовремя: опоздание составило всего восемь минут.
Но устала, похоже, и публика – об этом свидетельствует, помимо прочего и то, что число лайков на различных каналах транслировавших пресс-конференцию на YoTube, в лучшем случае равнялось числу дислайков, а на НТВ, к примеру, последних было втрое больше. Устала публика не от ожидания. От самого хозяина этого бенефиса – появление Путина в зале, перед тщательно отобранной и сервильной аудиторией, сопровождали весьма жиденькие аплодисменты.
Ситуацию не очень выправили даже грубоватые шутки и фирменные шпильки в адрес Запада. Разумеется, на них реагировали – память о Задорнове еще свежа, а Путин упорно набивается в его подражатели. Так, согласно его заявлению, американцы («ну тупы-ы-ые!») сами виноваты в том, что Северная Корея продолжает работу над ракетно-ядерной программой. А уж ставя Россию в один ряд с Ираном и КНДР, Вашингтон попросту не вправе ожидать от Москвы сотрудничества в разоружении Кима – это вовсе нелепо. Видимо, единственной целью этих экзерсисов было вызвать «логично, чо!» от сурового челябинского рабочего – и полного одобрения пошлого анекдота о мальчике, выменявшем кортик на часы, вследствие чего его родителей убили, а сестру изнасиловали: что делать, мол, не до роскоши – вооружаться надо, кругом враги. Хотя этому самому рабочему стоило бы поинтересоваться, как так получилось, что через 18 лет путинского правления Россия оказалась в плотном кольце недругов. Но этот вопрос, увы, задать было некому. Потому что находившиеся в зале по большей части тоже скучали: им было так же неинтересно, как и главному персонажу этой пьесы.
В некотором смысле они были воплощением стабильности – главного слова в путинском лексиконе на протяжении всех этих лет. Стабильная коррупция, стабильно избирательное правосудие, стабильно непомерные внешнеполитические амбиции, стабильно страдающие ЖКХ и социальная сфера – но, позвольте, не хотите же вы, чтобы и у вас приключился Майдан?
Аргументация, судя по всему, железная. Россия по-прежнему больна Украиной. Как болен ею и сам российский президент, в очередной раз блеснувший то ли незнанием истории, то ли попыткой ревизионизма. Украина вступила в состав Российской империи в 1645 году, – утверждает Путин, – причем состояла она тогда из трех областей – Киевской, Житомирской и Черниговской, а затем в 1921-1924-м большевики решили отдать ей все прилегающие территории. В 1954-м, вон, и Крым отдали. При этом Россия – продукт взаимодействия славянских племен с центром в Киеве, стало быть, украинцы и русские – один народ. В последнем тезисе, разумеется, нет ничего нового. Правда, если это так, какой был смысл в «возвращении» Крыма, остается загадкой. К слову, крымский вопрос, кроме Путина, вниманием обходили все: то есть тема официально закрыта и говорить о ней на мероприятиях подобного уровня не рекомендуется. Тезис «одиннарод», тем не менее, означает то же, что и раньше: если один, то второму места нет.
Еще один неизменный постулат: говорящий на русском языке и русский – синонимы. «Башкирия не так уж далека от Украины», – Путин прямо заявил об этом украинскому журналисту Роману Цымбалюку, задавшему, к слову, вопрос об обмене пленными. Здесь, стоит признать, прекрасно с организационной точки зрения сыграло прикрытие: острый как по форме, так и по содержанию выпад Цымбалюка был смикширован представительницей РИА «Новости», спросившей, почему американцев не включили в «нормандский формат». Технология простая, но эффективная: растекаясь мыслью по древу, Путин получил прекрасную возможность повторить байку о «так называемых националистических батальонах» и об «ихтамнетах» на востоке Украины (да-да, российская армия там отсутствует). Единственное, чего он не отрицал, – то, что Россия приложилась к созданию там «милиционных сил», готовых отразить «любые крупномасштабные военные акции». А если бы она этого не сделала, то… Да-да, пришли бы «националистические батальоны» и устроили бы резню покруче, чем в Сребренице.
А теперь вернемся к тезису про один народ. Значит ли это, что россияне устроили такую же резню в Сирии? Увы, спросить об этом было некому. Жаль.
Но если Украина накрыла, то уже не отпускает: забавным парафразом истории с активисткой Femen, прошедшей под видом журналистки на пресс-конференцию президентов Порошенко и Лукашенко, стало выступление главы совета директоров Мурманского рыбзавода. Он, правда, не сумел вызвать фурора ввиду как минимум отсутствия бюста и желания его продемонстрировать. Однако выдернул из зоны комфорта путинского пресс-секретаря Дмитрия Пескова, признавшись, что проник на мероприятие незаконно, поскольку иного способа обойти бюрократические препоны не нашлось. Ну что ж, в России действительно все стабильно – в том числе и вера в доброго царя. И – расслабленность службы охраны. Хотя предположение, что этот инцидент был подстроен намеренно, дабы показать Путину его уязвимость, заманчиво, вряд ли оно соответствует действительности.
И это лучше любых избирательных технологий гарантирует определенность. Как минимум в том, что касается особы следующего правителя России. Им, разумеется, будет Владимир Путин, так что его нынешним оппонентам, пожалуй, стоит начать избирательную кампанию-2024. Глядишь, к тому времени и появится «политик номер два»… Впрочем, нет – не появится. И с большой долей вероятности преемника все равно назначит технически четырехкратный президент и фактически пятикратный лидер – во имя порядка, разумеется. Занятно, что ради презентации этой схемы Кремль не постеснялся засветить даже проект «Ксения Собчак». Ксюша больше двух часов ждала, чтобы задать сакраментальное «Доколе?!» – и получить резонный в рамках российской государственной парадигмы ответ: нет у вас, у оппозиционеров, никакой позитивной повестки дня. Хотите, чтобы как в Украине, по улицам бегали всякие саакашвили и дестабилизировали ситуацию? Вообще-то это мысль. Почему бы и в самом деле не предложить Михеилу Николозовичу составить конкуренцию Алексею Навальному? Глядишь, и из этой пары кто-то стал бы тем самым искомым «политиком номер два»…
Впрочем, даже такая фантасмагория не компенсирует времени, потраченного на путинский спектакль.
