Прислано на конкурс, предложенный министерством культуры Российской Федерации и лично заместителем руководителя ведомства товарищем Аристарховым, ждущим таланты, которые смогут создать «кинокартину или сериал о событиях в Новороссии», а также о «гражданах «ДНР» и «ЛНР», пятый год находящихся на острие борьбы за русский мир».
Первая серия. Пилот Ставка Верховного главнокомандования, Донецк, столица «ДНР»
– А чито нам на это скажет таварыщ Фашыст? – спрашивает верховный главнокомандующий ДНР генералиссимус Захарченко, зябко раскуривая трубку душистого краснодарского чаю. – Таварыщ Фашыст, далажыте, как у нас дэла на Марыупольском на-аправлэнии?
– Типа обстановка короче напряженная, товарищ главнокомандующий, – вскочив из-за стола, по-военному четко отвечает товарищ Фашист. – Фашисты усилили обстрелы из запрещенного оружия, ранен ополченец Дрыщ, будучи упавши пьяным в туалет будучи подтолкнут в спину членом диверсионной группы укропов схвачен и утащен в плен, где к нему будучи применены химические вещества для допроса. Будучи повлекло за собой смерть, светлая память товарищу.
– Тэпэрь нэ исключены провокации, – задумчиво говорит генералиссимус Захарченко. – А что это у тэбя будучи в галифе, случайно, нэ бутылка водки? Дай.
– Без базара, товарищ верховный главнокомандующий! – по-военному четко отвечает Фашист. – Будучи также имею в распоряжении закусить кусочек сала.
– Сала? – прищуривается Захарченко, с удовольствием приникая к бутылке. – Таварыщи Стручок и Смарчок! Прыказываю нэмэдленно задэржать шпыон укропских инаразвэдок таварыщ Фашист и развязать ему язык в падвале.
– Товарищ Сталин, произошла ужасная ошибка! Сало подброшено диверсионной группой противника! – кричит Фашист, но товарищи Стручок и Сморчок под тревожную музыку грубо затыкают ему рот портянкой и тащат к двери.
– Папытка не питка, правда, таварищ Басурын? – сцеживая остатки водки в рот, говорит Захарченко. – Нэмэдлэнно сообщите в прэссу о задержании особо опасный агэнт западных спэцслужб, готовивший пакушение на главу маладой пэрспэктивной рэспублики таварища Захарченко, каторый уже дал прызнательные паказания.
Вторая серия. Матрена и Прокл
Матрена собирает мужа Прокла на службу в Сирию, украдкой утирая непрошенную слезу. По радио играют популярную песню «Это вам за пацанов!»: «В точке эвакуации пули свистят между строп, в зоне деэскалации снова бьет пулемет. Бой изначально неравен, шансов по факту нет. Здесь о Женевском праве знать не хотел моджахед».
Матрена, перестав сдерживать себя, ревет в голос.
– Ну, тихо, будет тебе кручиниться, – нежно говорит Прокл, натягивая алюминиевые трусы от змеиных укусов и пилотку; от волнения он постоянно путает их местами. – Я только в Дейр-эз-Зор и обратно. Совесть не позволяет мне отсиживаться в шахте, когда в мире такие события. Поцелуй за меня наших детушек малых, да что я тебя учу, сама знаешь, чай, авось, небось.
– Ох Проооклушка, – причитает Матрена, – какой ты у меня все-таки хорошииий.
По телевизору, покачиваясь от усталости, выступает товарищ Басурин.
– А теперь новости культуры, – говорит он заплетающимся от усталости языком. – Сегодня в столицу нашей родины город Донецк из матери-Москвы будучи приезжает сакральный предмет – барокамера, в которой тренировался великий Юрий Гагарин. Поклониться барокамере можно будучи в Свято-Моторолловском Соборе имени Мощей преподобного Гиви завтра, запись в военкомате по месту жительства, явка обязательна. В то же время задержано три диверсионно-разведывательных группы, направленных киевской хунтой для подрыва этой священной реликвии, они уже дали признательные показания. Аресты продолжаются.
– Слава богу, аресты продолжаются, – с облегчением крестится Матрена. – Вот же нелюди фашистские, когда они уже от нас отстанут.
– Погоди, Матрена, дай только срок, – романтично говорит Прокл, – вот вернусь из Сирии и Киев брать пойду.
Дверь дома Прокла и Матрены слетает с петель, и внутрь врывается опергруппа СМЕРШ, которой командует ополченец Сопля – молодой красивый шахтер с непослушной прядью волос в штанах.
– Лежать, стоять, бл…дь! – кричит Сопля. – Вяжи его, ребята!
Ребята вяжут Прокла. Матрена визжит, встав на колени перед портретом Путина.
– Постойте, товарищи, произошла чудовищная ошибка, – удивленно улыбается Прокл. Сопля выбивает ему зубы прикладом, Прокла увозят на подвал. Сопля деловито забирает из дома телевизор и радио в качестве вещдоков. Оглянувшись на пороге, он окидывает Матрену благосклонным взглядом.
– А ты ничего баба, – говорит Сопля. – Вечером с водкой приходить стану.
Третья серия. Предательство
Матрена и ее малые детушки – ученики младших классов церковно-приходской школы имени Гиперзвукового Оружия Иван и Вяличие неловко топчутся у входа в центральный подвал. Мальчики держат в руках свечи, обмотанные георгиевскими лентами, и мысленно играют в войну с укропами.
– Пацаны у тебя правильные, Матрена, да и сама ты баба справная, – мудро говорит заведующий подвалом есаул Мурло, подкручивая убеленный сединами ус. – Но ты нас тоже пойми.
– Ну, хоть передачку передать, – говорит Матрена, протягивая ему маленький белоснежный сверток из дырявой наволочки, – вот, оладушек напекла-то из мучицы мышиной…
– Не положено, – вздыхает Мурло, порывисто втягивая носом аромат оладушек. – Благоверный твой в диверсионную группу укропов входил, хотел взорвать барокамеру Юрия Гагарина. Дадены признательные показания.
– Ох, горюшко-то, – всплескивает руками Матрена. – Как же я змеюку такую да на персях своих пригрела-то. А еще в Сирию собирался, гад.
– Не в Сирию он собирался, – сочувственно скалится Мурло, – а в Киев к себе, в секту огнепоклонников диавола. Там его всему и научили.
Играет драматическая музыка. Заливаясь слезами, Матрена уходит на остановку общественного транспорта, где с боем прорывается в маршрутку на Волноваху.
– Маменька, маменька, а тятенька скоро вернется? – спрашивают у нее Иван и Вяличие.
– Нет у вас никакого тятеньки, – глотая злые слезы, отвечает им Матрена. – Тятенька ваш был летчик-испытатель, укропы сбили его, когда вы были еще совсем маленькие, и сожгли во славу Перуна.
– Не забудем, не простим, – говорит Вяличие. Кулачки мальчика сжимаются, Матрена гладит его по голове связкой мышиных оладушек.
Маршрутка отправляется на оккупированную территорию.
Четвертая серия. Зверства укропов
В маршрутке тревожно и забито баулами, в которых донецкие тетки везут в Волноваху многочисленные качественные российские продукты: на территории, оккупированной укропами, сейчас голод, и тетки едут подкармливать родственников и особенно стариков, которые по состоянию здоровья не могут выехать в плодородную Новороссию. Говорят, что в хвосте машины орудуют воры из диверсионно-разведывательной группы укропов, притворяющиеся пьяными ополченцами, и одну женщину уже подрезали, когда узнали, что она беременна от ветерана.
Несмотря ни на что, на губах Матрены играет мечтательная улыбка. Перед ее глазами встает образ симпатичного ополченца Сопли и его непослушной пряди волос.
– Может, оно и к лучшему так повернулось-то, – шепчет Матрена. – Быстрее бы лишь закончилась война-то.
Увлекшись своими мыслями, она не замечает, что Иван и Вяличие учат русский язык по школьному букварю. Потом становится поздно. На блокпосту в маршрутку врываются боевики укропов. По сшитой из человеческой кожи одежде и татуировкам половых органов на их телах Матрена понимает, что это уроженцы Тернополя.
– Хайль Гитлер! – кричит главный боевик, оскалясь. – Хто тут не знайт нашей юбер аллес мовы балакать?
– Матушка, матушка, а что это за дикий говор такой, на котором речет злой дядя? – удивляется Иван, поправляя в портфеле дневник с пятерками. – Как будто диавол из геены огненной стозевный лаяй.
– Нишкни, братец, – тихо говорит ему Вяличие. – Этот злыдень хохол еси, иже услышит, будет нам со святыми упокой.
– Это кто там гавкает, стрелирт яволь? – шипит главный боевик, пока его соучастники грабят теток, отнимая у них баулы с едой и золотые изделия, нажитые при тучной жизни в процветающей житнице «ДНР». – Что за книжхен у тебя, мальтщик?
Пятая серия. Иди и смотри
– Это букварь, – торопливо говорит Матрена. – Буквы читать.
– Русиш швайн, – удовлетворенно говорит боевик. – Гут, мальтщик, гут, стрелирт азохен вей.
Вырвав из рук ребенка книжку, он хлещет ею по лицу сначала Ивана, потом Вяличие. Иван плачет, Вяличие с вызовом смотрит на хохла.
– Вот вырасту большой и яйца-то тебе откручу, – обещает он.
– Не слушайте его, герр комендант, он же еще ребенок, – заискивающе говорит Матрена. – Мы едем в Волноваху оладушки продавать из мучицы мышиной.
– Та вы, москали, уже приехали, – говорит боевик на своем чудовищном языке и, схватив мальчиков за шивороты, грубо тащит их в комендатуру. Матрена бросается следом, краем глаза замечая, как головорезы выстраивают всех пассажиров маршрутки в ряд перед блокпостом и расстреливают их из американских автоматов.
Завершив расстрел и сбросив тела в канаву, где уже валяются трупы убитых ранее граждан «ДНР», особенно беременных женщин и ветеранов войны, палачи хунты гогочущей гурьбой вваливаются в комендатуру, где главный боевик уже насилует маленького Ивана.
– Отпустите ребенка, возьмите лучше меня! – кричит Матрена, но ее никто не слушает. Вяличие отбивается, как Александр Матросов, но на него наваливаются сразу трое, распинают на стене и заливают монтажной пеной.
Вяличие умирает сразу, Иван еще некоторое время мучится. Каратели нанизывают его на трембиту, уносят во двор и начинают жарить на мангале, поливая борщом и соком сала, как это принято на Западной Украине. Главарь боевиков втягивает носом запах жарящегося Ивана и с издевкой говорит: — Чу!
Каратели хохочут. Вне себя от горя, забытая всеми Матрена заползает в маршрутку, и водитель, осторожно развернувшись, везет ее обратно в «ДНР».
– Ну что, деваха, посмотрела, как на Украйне живут? – сочувственно говорит водитель. – Повезло тебе, что живая выбралась. Обычно я обратно всегда пустой еду. Хохлы говорят, что люди наши на Украйне остаются жить, но только пропаганда это.
– Проклятые фашисты, как их земля носит, скорей бы кончилась война, – устало говорит Матрена. Кроваво-красный отсвет солнца падает на ее лицо, и становится видно, что она совсем седая.
Шестая серия. Матренина любовь
Домой она возвращается затемно, разогревает оладушки и, поставив их перед портретом Путина, начинает истово молиться.
– Царь наш всесоюзный, введи войска свои, якоже ввел ты их ранее недостаточно поелику на острие русского мира, – бормочет Матрена.
Раздается стук балалайки в дверь. Входит ополченец Сопля.
– Что молишься – хвалю, – с порога говорит он, видит на столе кучку мелочи, оставшуюся на сдачу с маршрутки, и по-хозяйски смахивает ее себе в карман. – Про барокамеру Гагарина слыхала?
– Нет, – отвечает Матрена. – Ну, тогда пошли, совокупимся что ль, – непринужденно говорит Сопля и для порядку бьет Матрену по голове балалайкой. На ее лице появляется удивленная улыбка. Видно, что Матрена все еще не верит свалившемуся на нее счастью.
– А водочку-то принес, как сказывал? – спрашивает Матрена. Сопля достает из кармана бутылку водки, отпивает половину, прячет обратно. – Принес, – говорит он. – Умаялся только. Сегодня шесть диверсионных групп задержано, барокамеру Гагарина хотели подорвать. Международный заговор, ниточка тянется прямо в Солсбери. От всех диверсантов получены признательные показания, но неспокойно что-то на душе. Сдается мне, главарь ушел.
Дверь дома снова слетает с петель, и внутрь врывается опергруппа СМЕРШ, которой на этот раз командует есаул Мурло.
– Лежать, стоять, бл…дь! Попался, проклятый главарь! На тебе был микрофон! – кричит Мурло. – Вяжи его, ребята!
Ребята вяжут Соплю. Матрена визжит, встав на колени перед портретом Путина. Мурло жадно хватает со стола оладушки из мышиной мучицы.
– Товарищи, здесь какая-то чудовищная ошибка, – говорит Сопля, и Мурло проламывает ему прикладом голову.
– Вот смотрю я на тебя, Матрена, и думаю, – говорит есаул, обернувшись на пороге, – вроде, и баба ты справная, а на передок слабовата. В Сирию тебе надо, детушек спасать. Вот что, зайдешь завтра на подвал, выдам тебе алюминиевые трусы от змеиных укусов и повестку, пилотка у тебя своя. В воскресенье в Хмеймим самолет летит хороший, говорят, сам ансамбль Александрова на борту будет, еще доктор Лиза какая-то. Запишем тебя туда молодой балериной, а там посмотрим.
– Балериной?! – радостно восклицает Матрена, поспешно надевая туфли и кокошник. – Вот счастье-то! Не зря я Путину молитвы возносила! Правду говорят, что у нас в молодой республике все дороги для людей открыты!
Где-то вдали, нарастая, начинает звучать песня «Вежливые люди вежливо стоят». В самый кульминационный момент слышен чей-то крик: «Закрылки, бл…дь!», песня обрывается, на смену ей приходит бульканье.
Зрители плачут.
Седьмая серия. Барокамера Гагарина (вырезанные эпизоды, не вошедшие в первый сезон)
Ставка Верховного главнокомандования, Донецк, столица «ДНР».
– …Будучи разоблачены и задержаны десять диверсионно-разведовательных групп противника, – металлическим голосом говорил в телевизоре товарищ Басурин, шатаясь от усталости. – Будучи арестованы, диверсанты, среди которых были будучи наемники из капиталистических стран НАТО, дали признательные показания. К сожалению, барокамеру великого Юрия Гагарина спасти не удалось, потому что последний главарь карателей залез в нее с гранатой и подорвал себя, будучи изнутри. Будучи задержан, он дал признательные показания.
Посасывая бутылку водки, генералиссимус Захарченко выключает телевизор.
– А чито нам на это сыкажет таварыщ Мурло? – спрашивает он, разглядывая стоящую перед ним барокамеру Гагарина со свежеперебитыми номерами.
– А чего говорить, товарищ верховный главнокомандующий, – говорит есаул Мурло, поглаживая видавшую виды ножовку по металлу. – Пилить надо.
– Пирыступайте, товарищ Мурло, – кивает Захарченко.
Есаул жадно набрасывается на барокамеру и пропиливает ее умелыми, отработанными пятью годами практики на острие русского мира движениями в одному ему понятных местах. Через несколько минут сакральная реликвия будто бы сама по себе разваливается на одинаковые части, полные всевозможного цветного металла.
Большие деньги сами идут в руки прогрессивным бизнесменам земли русской. Все дороги в молодой республике открыты для процветания. Все только начинается.
Василий Рыбников / УНИАН
