Украинское правительство в своем стремлении убедить всех и вся в крайней необходимости закона о дезинформации – презентованного недавно Минкультом законопроекта «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины относительно обеспечения национальной информационной безопасности и права на доступ к достоверной информации» –с энтузиазмом продолжает провоцировать волны возмущения. Законопроект ранее раскритиковали Национальный союз журналистов Украины и Европейская федерация журналистов. А в четверг, 23 января, мимо не смог пройти уже представитель ОБСЕ по вопросам свободы СМИ Арлем Дезир, который сказал, что, дескать, я понимаю, что с дезионформацией бороться очень важно, тем более учитывая ситуацию «в и вокруг Украины», но «не за счет свободы СМИ и вмешательства государства в контент средств массовой информации и организации журналистской деятельности в стране».
А вмешательство государства будет – к гадалке не ходи. Достаточно взглянуть на сам закон. Документ полон туманных формулировок, дающих широкие возможности для вольной трактовки того, что есть дезинформация. И что самое любопытное, фейкотворцем можно окрестить СМИ, но не говорящую голову – депутата, чиновника, которую цитирует журналист или издание. Грубо говоря, если кто-нибудь из нардепов или политиков прокремлевских сил скажет, что украинская армия пошла в наступление на Ростов, то СМИ смогут свободно это разгонять в медиа. Поднявшуюся шумиху уже страна-агрессор, сдерживанию информационных убийц которого якобы должен служить закон (в этом нас неустанно убеждают в Кабмине), использует в своих интересах.
Право на ложь: Почему закон о дезинформации только поможет плодить фейки
Далее. Да, закон якобы дает право на оценочное суждение, но только если имеется «минимальная фактологическая основа». А кто вообще будет определять, достаточно ли фактажа в колонке или блоге? Да и где он, этот «фактологический минимум»? Будьте спокойны. Авторы все продумали: будет создана должность, по сути, цензора – уполномоченного по вопросам информации, которого Кабмин будет в де-факто ручном порядке назначать сроком на пять лет. Этот «уполномоченный» будет наделен немалой властью. Например, сможет лезть в каждый материал и опровергать «фейки». И материал может быть опубликован лишь с данным экспертным мнением. Это еще полбеды. Ведь «дезинформаторов» будет в случае принятия закона легче и по судам тягать. И повезет, если отделаешься только штрафом. Предусмотрена также и уголовная ответственность.
Но опасения на этот счет попытался после заявления Дезира развеять министр культуры Владимир Бородянский. Правда, его высказывания вызвали еще больше вопросов.
Итак. В интервью «Еспресо.TV» Бородянский, с позволения сказать, успокоил журналистов: уголовная ответственность грозит лишь после трех «фолов». Когда суд трижды признает факт распространения дезинформации. И, мол, не беспокойтесь, сажать никто не будет, поскольку максимум – это «общественно-полезные работы». И вообще, суд до вынесения вердикта должен обратиться за консультацией к Европейскому суду по правам человека.
Действительно, в статье 434 прописана такая норма. Верховный суд Украины может попросить ЕСПЧ о консультации. И, как гласит 335-я статья, на то время, пока ЕСПЧ рассматривает запрос и готовит заключение, рассмотрение дела в Украине приостанавливается.
Кстати, важный момент. Статья 424 закона предусматривает обжалование судебных решений. Можно вскарабкаться по лестнице судебных инстанций до Верховного суда, который уже и будет просить ЕСПЧ сказать свое слово. А это значит, что сам по себе судебный процесс для журналиста или издания может затянуться на годы. И возникает вопрос: а сгорает ли лимит в пресловутые три «прокола»? Или они будут накапливаться, а следовательно, СМИ попросту завалят делами, под грудой которых продохнуть не выйдет, не говоря уже о том, что заниматься прежней деятельностью? Плюс учтем расходы на защиту в суде. В общем, журналистам вполне могут устроить процессуальный ад.
Вся правда о ЕСПЧ
Входит ли в юрисдикцию Суда вопрос борьбы с дезинформацией?
В принципе, да. В Европейской конвенции по правам человека есть статья 10 «Свобода выражения мнения», которая декларирует право человека «свободно выражать свое мнение», «придерживаться своего мнения» «получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ». Второй пункт этой статьи предусматривает «определенные формальности, условия, ограничения или санкции» в рамках законодательства «в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
Могут ли суды вообще обращаться за консультацией к ЕСПЧ по вопросам, касающимся толкования или применения прав и свобод, прописанных в Конвенции и протоколах к ней?
Цензура от Зеленского: Как Ткаченко и Бородянский хотят сажать журналистов за «фейки»
Да, могут. Но только «Высшие суды и трибуналы Высокой Договаривающейся Стороны». Такую возможность суды стран-подписантов получили благодаря Протоколу №16 (статья 1) к Конвенции, подписанному в Страсбурге 2 октября 2013 г. и ратифицированному Верховной Радой 5 октября 2017 г. Верховный суд Украины должен будет представить ЕСПЧ детальную мотивацию такого запроса и все «юридические и фактические обстоятельства, имеющие значение для рассматриваемого им дела».
Если же судьи Большой Палаты решатся все же давать свою оценку делам, с потенциальной целью наступления на свободу в Украине (отказать тоже могут), т.е., по сути, легализовать будущий вердикт Верховного суда Украины, это будет означать, что ответчик уже проиграл. По той простой причине, что в том же Протоколе №16 есть небольшая по объему, но весьма емкая статья №5: «Консультативные заключения не имеют обязательной силы». Это дает возможность опротестовать решение Верховного суда Украины в ЕСПЧ в порядке индивидуальной жалобы, опираясь на те же положения Конвенции по правам человека и апеллируя, среди прочего, к данной статье. Тот факт, что Верховный суд запросил такую консультацию, не означает, что нарушения прав человека не было и что нельзя добиться признания этого от ЕСПЧ в ходе судебного процесса.
Что это значит в принципе? Во-первых, заложенное в законопроекте Минкульта обращение к ЕСПЧ – банальная имитация соблюдения прав и свобод и заботы о СМИ. Во-вторых, получается, что государство, опираясь на данную имитацию, в этот закон априори закладывает вероятность нарушения прав человека. И еще хотелось бы понять следующее: если Большая Палата ЕСПЧ говорит в своем заключении, что имеет место нарушение прав человека, как поступит Верховный суд? Он примет решение в пользу журналиста или же сошлется на пресловутую 5-ю статью Протокола №16, став на сторону истца?
И последнее – об общественных работах как максимальном уголовном наказании.
Авторы закона как локомотив без окон тянут его под предлогом борьбы с дезинформацией со стороны государства-агрессора, то есть России. А ведь за локомотивом следуют вагон-цензор, вагон-госрегулирование, вагон «повторяй только сказанное политиком или чиновником» (а эти парни, как известно, еще те виршеплеты).
Ну, ладно, допустим. Допустим, что правительство в действительности озабочено засильем в Украине фейков и хочет их побороть, в том числе «закрывая» рот пророссийским СМИ. Но позвольте, а в чем смысл такого наказания? Каким образом конкретно общественные работы отвадят того же кремлевского фейкотворца, работающего в Украине, от продолжения своей деятельности? Не слишком ли «суровое» наказание – листья в парке убрать, грубо говоря? Или все же расчет здесь, прежде всего, делается на затяжную судебную тяжбу в качестве метода влияния?
Владислав Гирман / Деловая столица
