В 2014 году, насмотревшись на «зеленых человечков» в Крыму и «русскую весну» на «Юго-Востоке Украины», руководство Черногории решило резко ускорить темпы евроатлантической интеграции для обеспечения военной защиты страны и залатать дыры в «гибридной обороне», куда с легкостью мог просочиться «сербский мир». Решение проблемы Сербской – не просто по названию, но и по сути – православной церкви стало одной из основных задач черногорской власти в последующие пять лет.
Закон против «Сербского мира»
Одним из самых очевидных путей достижения поставленной цели кажется восстановление автокефалии Черногорской православной церкви – так называемый «украинский вариант». Однако тут все сложно – гораздо сложнее, чем это было в Украине.
Во-первых, прихожан у ЧПЦ просто мизерное количество.
Во-вторых, по неофициальной информации, по целому ряду причин, в том числе и из-за конфликта с нынешним руководством непризнанной Черногорской церкви, Вселенский патриархат не поддерживает предоставление автокефалии ЧПЦ в ее нынешнем виде.
Официальная Подгорица всячески поддерживает Черногорскую церковь, однако этим ее работа над «вытеснением» СПЦ не ограничивается. В рамках этого процесса пять лет назад была начата подготовка документа, который в последние дни 2019 года едва не довел Черногорию до гражданской войны. Речь идет о законе о свободе вероисповедания или веры и правовом статусе религиозных общин.
Наиболее противоречивым положением закона является то, что «религиозные объекты, которыми пользуются религиозные общины на территории Черногории и которые были построены или приобретены за счет доходов государства или были государственной собственностью до 1 декабря 1918 года, станут государственной собственностью, если нет подтверждения собственности религиозной общины на эти объекты». Дата 01.12.1918 указана не случайно – именно тогда Черногория присоединилась к Сербии, утратив и свою государственную независимость, и свою автокефальную церковь.
Сербская православная церковь считает закон о свободе вероисповедания дискриминационным. По мнению СПЦ, он принимается с целью захватить ее имущество в Черногории (читай: и отдать его Черногорской церкви).
Правительство Черногории, в свою очередь, утверждает, что документ отвечает самым высоким международным стандартам, включая Конвенции ООН, Европейскую конвенцию по правам человека, прецедентное право Европейского суда по правам человека, а также принципы Венецианской комиссии и ОБСЕ.
Несмотря на горячую дискуссию в политикуме и обществе закон был принят парламентом Черногории рано утром 27 декабря, после многочасового обсуждения. «За» высказались все 45 депутатов, присутствовавших на заседании – это были представители правящей Демократической партии социалистов (DPS), Социал-демократов (SD), Либеральной партии, Боснийской партии, Хорватской Гражданской Инициативы, албанской Новой демократической партии Forca и оппозиционной Социал-демократической партии (SDP). То есть все черногорскоориентированные политические силы и представители национальных (и религиозных) меньшинств.
Депутатские петарды и священные пикеты
Просербский «Демократический фронт» был категорически против. Настолько против, что его представители заговорили о возможной войне. Один из лидеров «ДФ» Андрия Мандич призвал своих «боевых друзей» «с 1990-х» «быть готовыми» к бою.
Во время обсуждения законопроекта представители «ДФ» кинули петарду, пытались напасть на своих коллег из других фракций и сломать оборудование на столе спикера, после чего вмешалась служба безопасности парламента. В результате полиция задержала всех 18 депутатов от «Демократического фронта», и они в голосовании за спорный закон не участвовали.
На следующий день большинство задержанных отпустили, однако трое – среди них и Андрия Мандич – остались за решеткой. Против них были выдвинуты обвинения в нападении и на должностных лиц и препятствовании выполнению ими служебных обязанностей.
Параллельно со стычками в сессионном зале противники нового закона организовывали народное сопротивление на улицах черногорских городов.
В Подгорице сотни верующих пытались прийти с протестом под стены парламента. Им помешала полиция, но протестующие почти сутки – с молитвами и возмущением – простояли перед полицейскими заграждениями.
Практически по всей стране Сербская церковь мобилизовала своих прихожан для блокады дорог, туннелей и мостов.
Ситуация грозила выйти из-под контроля, однако, после того, как закон был принят, напряженность резко пошла на спад.
Больше, чем церковь
Возможно, организаторов несколько обескуражила решительность власти, которая без тени сомнений «запаковала» депутатов и начала силовым путем расчищать заблокированные трассы. А возможно, черногорская СПЦ просто не была готова морально к битвам в буквальном смысле.
Не нужно забывать, что Черногория – единственная республика бывшей Югославии, на территории которой не было вооруженных конфликтов в 1990-х – начале 2000-х, и сохранение мира тут считают ценностью буквально все, за исключением уж совсем радикально настроенных сербско-российских прокси типа лидеров «Демократического фронта».
Показательно, что Андрия Мандич и Милан Кнежевич за день до голосования за спорный закон в парламенте слетали в Белград, где встретились с главой Сербской православной церкви Иринеем. Патриарх благословил политиков и пообещал им свою поддержку. Результатом разговора и стали петарды в парламенте и пикеты на дорогах. А вот остановила сползание страны в гражданский конфликт черногорская СПЦ, а точнее Черногорско-Приморская митрополия, которая, по неофициальной информации, дала прямое указание «свернуть» протесты.
Эти подробности очень наглядно демонстрируют все существующие проблемы с Сербской церковью – и ориентацию ее адептов на Белград, гражданами каких стран они бы ни являлись, и активное вмешательство церкви в мирскую политику, и склонность к акциям на грани гражданского конфликта.
Больше, чем религия
Религия на Балканах всегда была больше, чем просто верой, и ярким примером этой аксиомы является Сербская православная церковь. Активное участие в политической жизни стран, где присутствуют филиалы этой чрезвычайно влиятельной и популярной в регионе организации, является правилом и нормой.
СПЦ в Черногории, по сути, самая крупная и могущественная социально-культурная институция страны, имеет просто колоссальное влияние на общество. По численности прихожан Сербская церковь просто вне конкуренции, православие в стране религия №1 — казалось бы, какие могут быть проблемы? Но, в то же время, фактически с момента объявления черногорской независимости в 2006 году, СПЦ оказалась в оппозиции к официальной Подгорице.
По всем принципиальным для молодой балканской державы вопросам – включая признание Косово и вступление в НАТО – Сербская церковь придерживалась противоположной точки зрения. Причем не молча – церковное руководство постоянно напоминает о «неверном курсе» Черногории, не стесняясь в выражениях.
Однако это не самое страшное. Главная проблема во взаимоотношениях светской власти Черногории и СПЦ заключается в том, что Сербская церковь со скепсисом воспринимает само понятие черногорской идентичности и самостоятельности и все соответствующие атрибуты: независимость страны от Сербии («рабочая версия»: Черногория – это «еще одно сербское государство»), черногорцев как отдельную от сербов нацию и черногорский язык как самостоятельный, а не диалект сербского.
В июне нынешнего года бессменный лидер Черногории на протяжении вот уже трех десятилетий Мило Джуканович в интервью телеканалу N1 очень интересно рассказал о том, как он понимает политику Сербской церкви в отношении Черногории. По его словам, для СПЦ идентичности Черногории не существует, нет черногорцев как нации, нет черногорской культуры и, следовательно, независимость государства Черногория, которая была восстановлена в 2006 году — это эфемерное образование, и в конечном итоге все вернется на круги своя, потому что, в соответствии с их основным принципом, государства преходящи. В ожидании этого момента Сербская православная церковь, как отметил Джуканович, «сохраняет инфраструктуру Великой Сербии».
Именно против такого «сербского мира», не признающего границ, и его адептов «без страха и упрека», и борется нынешняя черногорская власть. По сути, речь идет о классическом противоборстве методами «мягкой силы» или «гибридном противостоянии».
Как стране НАТО Черногории уже не нужно особо беспокоиться о прямой военной угрозе или о новой попытке силового переворота – как это было в 2016 году, когда все те же лидеры «Демократического фронта» вместе с агентами ГРУ РФ и сербскими отставными силовиками пытались свергнуть власть Джукановича и его политической силы, DPS. Но гибридное вмешательство, как мы видим, даже для члена НАТО остается серьезным вызовом и непростым испытанием.
Наталья Ищенко / Деловая столица
