Введение новых персональных санкций США против российской верхушки кардинально меняет ситуацию для Владимира Путина. Президент РФ из-за своих проблем вряд ли готов к новой военной эскалации против Украины, даже в ответ на принятие Верховной Радой закона о реинтеграции Донбасса. Такое мнение высказал в интервью Апострофу российский политолог и публицист Андрей Пионтковский.
— В четверг Верховная Рада приняла закон о реинтеграции Донбасса, и теперь наши формулировки, наконец-то, отвечают тем словам, которые говорил спецпредставитель Госдепартамента США по вопросам Украины Курт Волкер. Как вы думаете, какой будет реакция России на закон?
— Судя по беснующимся шоу, реакция в Кремле негативная. Потому что закон называет все вещи своими именами – оккупация, временно оккупированная территория. А ответственность за то, что там происходит, несет государство-агрессор. То есть наконец-то сформулированы элементарные истины. Но это касается демагогии и риторики.
Я не думаю, что последуют какие-то действия, потому что арсенал возможных действий России очень ограничен. Практически все средства покорения и давления на Украину исчерпаны. Во-вторых, они прекрасно понимают, что какая-либо военная эскалация вызовет немедленную резкую реакцию Запада.
Да и не о том сейчас руководство РФ думает. Прежде всего, они думают, как избежать персональных санкций, которые будут введены в начале февраля (со стороны США — ред.).
— Стоит ли ждать ответных законов против Украины со стороны Госдумы РФ?
— Это совершенно не исключено и будет делаться на уровне воинственной риторики, то есть еще больше подымать градус ненависти к Украине.
Да и потом, что еще можно сказать большего, чем сказал Путин, заявив, что «мы — братские народы, а украинцы – часть одного большого народа»? Это явно выраженная претензия на захват и уничтожение украинского государства. Какими другими законами Думы можно после этого напугать украинцев?
— Официальное признание России агрессором дает Украине какие-то преимущества на международной арене?
— Странно только, почему аж три года потребовалось, чтобы принять закон. Конечно, агрессия – это международное преступление. А закон поддерживает те иски, которые Украина уже направила в различные международные инстанции. Также это материал для будущего трибунала над военными преступниками.
Если сама жертва стыдливо не произносит слово «агрессия», то, наверное, очень трудно ставить вопрос об ответственности российских руководителей. А теперь это сказано – громко и ясно.
— А может ли Путину это развязать руки, чтобы усилить боевые действия на Донбассе? Мол, «мы – агрессоры, и будем действовать соответствующим образом».
— Понимаете, если бы Путин хотел поднять военную эскалацию, ему бы не были нужны никакие украинские законы. Он бы тысячу раз нашел причину. Например, «власть захватила незаконная хунта и уничтожает братский народ, а мы идем на помощь».
А на эскалацию он не пойдет только потому, что прекрасно понимает, какова будет реакция Запада и США. И сейчас он думает только о смягчении этой реакции, а не о том, чтобы нарваться на еще более жесткую.
— Вернемся к санкциям, которые будут введены 2 февраля. Вы как человек, находящийся в Вашингтоне, видите какие-либо ли попытки отдельных российских олигархов как-то договориться, чтобы избежать санкций?
— Все попытки осуществляются в личном порядке. Здесь очень много различных субъектов — и тех, кого вы называете олигархами. Ведь настоящие олигархи – это высшие чиновники РФ, начиная с Путина.
Каждый хочет решить свои личные проблемы. Да, они ходят по городу и доказывают, что они как бы не входят в ближайшее окружение Путина, поскольку основное требование закона — это «closest to Putin», то есть «ближе к Путину». Вот они и пытаются доказать, что не имеют никакого отношения к Путину.
— А кто реально уже был замечен в том же Вашингтоне?
— Кого я могу назвать – это [Петр] Авен, [Михаил] Фридман и [Герман] Хан. Они всячески доказывают, что чистые и пушистые и не имеют никакого отношения к Путину. Фридман уже вывел свой бизнес за пределы России и сам давно туда не возвращается.
— Эти санкции кардинально повлияют на ситуацию на Востоке Украины?
— Они поменяют все. Я не знаю, как они повлияют конкретно на Донбасс. Ведь вся эта российская система клептократии была основана на том, что они воруют в России и складывают свои капиталы на Западе, прежде всего, в США.
И, кстати, параллельно с подготовкой санкций вышел известный доклад Национального бюро экономических исследований, в котором указано, что объем награбленных средств составляет астрономическую сумму – 1 триллион долларов. Это результат 20-летнего существования российской клептократии.
А сейчас эта лавочка закрывается. Эти деньги будут заморожены и конфискованы. То есть всей российской верхушке, всему российскому политическому классу придется вообще думать, как жить дальше, как устраивать свою жизнь и отношения с Западом.
— Способен ли загнанный в угол Путин совершить какие-то безумные действия?
— Конечно. Ведь российская пропаганда активно занимается запугиванием. Мол, «не трогайте меня, я сумасшедший и могу плюнуть бешеной слюной». Это классическая тактика поведения бандита и хулигана.
Но это бандиты и хулиганы, отягощенные очень большими активами. И сейчас они хотят договариваться.
— То есть сейчас они уже не хотят воевать, а пытаются договориться, чтобы вернуть свои деньги?
— Понимаете, ведь Запад тоже достаточно непоследовательный. Вот российская оппозиция – и [погибший Борис] Немцов, и [Алексей] Навальный, да и я сам об этом писал – десятки лет призывали к тому, чтобы на Западе заморозили активы российского руководства и олигархов, потому что деньги, которыми они завладели, украдены у российского народа. Но до поры до времени Запад это устраивало – почему бы и нет, раз деньги вкладываются в американскую экономику? Даже после того, как началась война с Украиной. Красной чертой стало лишь вмешательство в американские выборы.
Если изменится внешнеполитическое поведение России, то американцы будут готовы договариваться. Почему? Потому что процесс конфискации достаточно длительный и муторный. И американцы будут готовы реагировать на гибкое поведение Москвы. Но, насколько я сужу по инсайдерской информации из Москвы, при живом политически Путине изменить внешнюю политику будет очень сложно.
А если российская верхушка сменит бренд – вместо Путина будет какой-нибудь Пупкин – то, я думаю, им можно будет достаточно быстро договориться с американцами.
Что касается Украины, то мы прекрасно знаем, о чем мечтает российская элита. Спроси завтра того же Путина, он скажет, что они с удовольствием уйдут с Донбасса, если хоть как-то признают аннексию Крыма. При этом западные державы никогда не признают ее юридически.
Такую сделку нельзя исключать – уход с Донбасса и подвешенное состояние с Крымом.
Ведь все основные санкции введены по поводу Донбасса, а чисто крымские – они вообще смешные. Там разве что [Сергею] Аксенову и еще каким-то жуликам не разрешают путешествовать по Европе.
Так что российская верхушка в целом мечтает о такой сделке. Посмотрим, как будут развиваться события.
— Предположим, что Путин уйдет. А если в России придут к власти более радикальные люди?
— Я вам скажу, что более радикальные люди визжат на телевизионных шоу. А реальные люди, которые управляют Россией, которые являются миллионерами и миллиардерами, понимают, что Путин зарвался. И им хочется как-то соскочить.
— Вернемся к Донбассу. Недавно у президента США Дональда Трампа была встреча с президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым. И там Трамп обронил фразу, что, возможно, стоит перенести минские переговоры в другое место. Как вы думаете, может ли Казахстан стать новым участником переговорного процесса по Донбассу и повлияет ли это на ситуацию?
— Москве это не понравится, и вряд ли она на это пойдет. Но это показывает, что и Назарбаев стремится как-то дистанцироваться от Москвы и занять самостоятельную позицию.
А перенесут или нет? Дело там не в том, в каком месте земного шара будут переговоры, а каково будет их существо. В тех же сообщениях прозвучало, что Назарбаев поддерживает введение миротворцев ООН на всю оккупированную территорию, включая контроль над украинско-российской границей, и введение некого внешнего управления. Я думаю, что это вопросы, которые Украина будет готова обсуждать.
