Начиная с 2015 года оператор газопровода «Северный поток-2» компания Nord Stream 2 AG пыталась согласовать прокладку трубы в территориальных водах Дании к югу от острова Борнхольм, а Дания не соглашалась. Хуже того, в 2017 году Дания приняла закон, прямо запретивший прохождение СП-2 через ее территориальные воды из соображений внешнеполитической безопасности.
Тогда руководство Nord Stream 2, дочерней компании «Газпрома» заявило о готовности проложить трубопровод вне территориальных вод Дании – к северо-западу или к юго-востоку от Борнхольм.
Но и тут все оказалось непросто. Хотя альтернативные маршруты и проходят за пределами датских территориальных вод, они находятся в экономической зоне Дании, и та вправе блокировать их, исходя из экологических соображений – до тех пор, пока проект не будет приведен к виду, наносящему как можно меньше ущерба окружающей среде. Таким образом, хотя прямой запрет тут невозможен, но возможны бесконечные претензии к проекту и его оттяжки.
Формального заключения экологов пока нет, идут рассмотрения: вот, 17 июля в Дании завершились общественные консультации по оценке воздействия СП-2 на окружающую среду при его прокладке по юго-восточному маршруту. Судя по панике в «Газпроме» ответ экологов уже известен. Разумеется, проект можно будет корректировать, а, в крайнем случае, оспаривать датское решение в суде, ссылаясь на Конвенцию по морскому праву от 1982 года (UNCLOS). Но как долго будет длиться такой суд? Кроме того, такой судебный процесс активизирует и обсуждение систематического невыполнения решений международных судов, и в частности, трибунала ООН по Морскому праву, самой Россией.
Словом, «Северный поток-2» уперся в Данию, как в стену, а, между тем, Nord Stream 2 дико поджимают сроки. По планам «Газпрома», СП-2 должны запустить к концу года. На объемы газа, которые должны прокачать по новой трубе, уже есть контракты, и к октябрю трубопрокладчики выйдут к обходным участкам – и это уже сейчас, не позднее конца августа, требует определенности: какой именно из маршрутов будет выбран, и как именно, с какими условиями, прокладку нужно будет вести прокладку.
А, если Дания упрется, что, судя по всему, и будет, то запуск СП-2 отодвинется на неопределенный срок. Более того, Дания уже дала, притом, предельно оперативно, первое разрешение на прокладку норвежско-польского газопровода «Baltic Pipe» – на выход на берег. Необходимо также и второе – на прокладку трубы у Борнхольма, но, надо полагать, оно тоже будет быстро выдано. И тут есть важная деталь: маршрут BP пересекается с маршрутом СП-2, и, тому, кто будет прокладывать трубу вторым, а этим вторым имеет шанс стать Nord Stream 2 AG, придется согласовывать технические детали, и, фактически, получать разрешение у того, кто проложит ее первым. И это тоже может означать большой период ожидания.
Вся эта ситуация неопределенности при явно недоброжелательном отношении Копенгагена приводит в бешенство и Кремль, и его европейских лоббистов. Лавров буквально плюется кипятком, ему вторит германское лобби, во главе с министром экономики ФРГ Петером Альтмайером, клянущимся, что к усилению зависимости Европы от России запуск СП-2 не приведет, и речь идет лишь об «оптимизации маршрутов», а на кону – десятилетия энергетической стабильности всей Европы. Но все эти доводы, вместе взятые, ничего не могут поделать с маленькой Данией. Ничего не изменила и июньская смена правительства, с правоцентристского на социал-демократическое.
Конечно, будь дело где-нибудь восточнее, вопрос решился бы очень просто. На Борнхольме за пару-тройку лет обнаружились бы какие-нибудь русскоязычные граждане, не знающие датского языка, и, вообще, желающие общаться только по-русски, из принципа, а, следом на ними – и вежливые «зеленые человечки», которых там никогда не было. Толпы россиян в восторженном угаре скандировали бы «Борнхольм наш!». Скабеева сообщила бы что Борнхольм – сакральное место России, а Соловьев поведал о распятом злобными викингами датском принце Гамлете в трусиках.
Но вот беда-то какая: Борнхольм для такой операции расположен крайне неудачно. Он слишком далеко на Западе. К тому же и Дания – член НАТО. В общем, налицо типичные двойные стандарты, которые русофобы всего мира привычно применяют к России: в Украине можно, а в Дании почему-то нельзя.
Между тем, СП-2, нацеленный на удвоение пропускной способности газопровода СП, который уже проходит по дну Балтийского моря между российским городом Выборгом и Грайфсвальдом в Германии, должен был решить важнейшую задачу Кремля по приостановке украинского газового транзита. Все в Европе это прекрасно понимают. И, поначалу, проект даже встретил сопротивление. Но Россия, скупая европейских политиков, мало-помалу это сопротивление преодолела, и споткнулась только на маленькой Дании. Задержка же строительства СП-2 хотя бы на полгода даст Украине козырь во время переговоров, и вынудит Россию заключить новый договор о транзите, поскольку европейские покупатели могут потребовать от россиян возмещения ущерба, если не получат свой газ ни по новому СП-2, ни по старой трубе, идущей через Украину.
Почему Дания уперлась? Да просто потому, что не видит смысла потакать России. Кроме того, датчан раздражает наглость и бесцеремонность, с которой Россия ведет себя в ЕС.
И с ЕС, и с Россией у Дании есть давние трения. Относительно ЕС она занимает позицию «мягкого евроскептицизма» – в частности, не вводит у себя евро. К тому же, хотя Дания и член ЕС, ни Гренландия, ни Фаррерские острова в ЕС не входят. Так что взывать к датской евросолидарности – занятие довольно бесплодное. Что же касается России, то Дания озабочена ее слишком резкой экспансией в Арктике – в сочетании с полным пренебрежением к экологии этого хрупкого региона. А малые страны вообще чувствительны к экологической теме. Им, по причинам их размера, просто некуда отступать. Столь же чувствительны они и к избыточной наглости своих больших соседей.
Именно на праве малых стран отстаивать свои права и держится равновесие в современном мире. К слову, понятие экономической зоны, в его современном виде, опираясь на которое Дания тормозит сейчас российскую прыть – тоже заслуга малой страны, Исландии. Она завоевала себе исключительное право ловить треску в 200-мильной зоне от своих берегов в ходе «тресковых войн», создав важный прецедент.
Сергей Ильченко / Деловая столица
