Провальный результат до недавнего времени доминировавшей в греческой политике левой коалиции «СИРИЗА» на выборах в Европарламент практически запрограммировал ее поражение на объявленных премьером Алексисом Ципрасом досрочных национальных выборах.
Игра правых
Но при этом следует учитывать три нюанса.
Первый — политическое мужество Ципраса (его, к примеру, не хватало британскому премьеру Терезе Мэй), которое в нынешней Европе, где правительства пытаются держаться у власти чуть не ногтями, встречается все реже.
Второй — Ципрас просидел в премьерском кресле четыре года без двух месяцев. По греческим меркам это довольно долго, ведь власть в этой стране нередко меняется с калейдоскопической быстротой. Возможно, опрокинувший ситуацию в скоростную избирательную кампанию премьер просто устал от неподъемного бремени ответственности перед вечно недовольными согражданами.
И третий — в других условиях разрыв между победившей правой оппозицией, «Новой демократией» и проигравшей левой коалицией не казался бы слишком большим (39,7% против 31,6%). Поэтому, в общем-то, несмотря на поражение, по гамбургскому счету премьерство Ципраса можно даже считать удачным.
Другие же условия состоят в том, что традиционные левоцентристские партии в Греции так и не восстановили своих позиций, в то время как «СИРИЗА» все годы своего правления смещалась к центру, а вот давний противник левых, «новые демократы», как раз сильно мигрировали вправо, что встраивает результаты греческих выборов в общеевропейский тренд. Кроме того, по-видимому, новому греческому лидеру Кириакосу Мицотакису не придется вести коалиционных переговоров. Его партия обрела всю полноту власти (притом что в греческой политической традиции все крупные партии по внутренней структуре являются коалициями), поскольку «новые демократы» получат не менее 157 мест в 300-местном парламенте.
При этом, опять-таки, если в 2015 году считавшаяся радикальной «СИРИЗА» обвалила греческую партийную систему, то о нынешних итогах выборов этого не скажешь. Однако с идеологической точки зрения ситуация выглядит зеркально — мол, раз с утопическими чаяниями избирателя (который в Греции не менее мстителен, нежели в Украине) не справились левые, пусть теперь попробуют правые. В ЕС, между тем, к успеху образцового правого либерала и «западника» Мицотакиса отнеслись настороженно (и это некая новая тенденция в Союзе — вероятно, паранойя, развившаяся из-за Брекзита и Дональда Трампа).
Причина этой настороженности — неразборчивость в риторике. Вернее, перехват правыми старой повестки дня Ципраса и бичевание его неудач во время пребывания в оппозиции и в ходе избирательной кампании. Так, «новые демократы» раскритиковали согласие Афин с прекращением политической блокады Македонии в обмен на ее переименование (а западноевропейские комментаторы отметили, что кроме недавней оппозиции это решение критиковал только Кремль).
Некоторые влиятельные политики среди греческих «новых демократов» стали называть тройку основных кредиторов Греции «хунтой», другие отплыли вправо настолько, что усомнились в официальной версии истории диктатуры «черных полковников». В общем, в оппозиции правый центр греческой политики пережил процесс, похожий на ту эволюцию, которую прошли американские республиканцы за восемь лет Обамы, а частично — и британские тори при Кэмероне — Мэй. И в этом Западной Европе чудится вызов. Впрочем, пока что, учитывая опыт Ципраса (возможно, последнего левого из поколения рубежа XX-XXI вв.), который в итоге пошел на уступки и даже весьма радикальные структурные реформы, все это по большей части необоснованные страхи.
Политик из династии
Другое дело — не может не беспокоить то обстоятельство, что радикальный популизм взят на вооружение обоими флангами партийной политики во многих странах Европы (и не только). В частности, потому, что пучок подобных тенденций слишком уж напоминает первую треть прошлого столетия, когда подобный популизм был в порядке вещей и разрывал построенную на рубеже ХІХ-ХХ вв. сбалансированную цивилизацию благосостояния колониальных держав на агрессивные милитаристские образования.
Вместе с тем следует понимать, что все-таки речь о Греции, а для нее и подобные циклы, и политизированные эмоции не в новинку. Кроме того, приход к власти консерваторов Мицотакиса, возможно, на какое-то время успокоит страсти. Прежде всего потому, что это политик из династии.
Старший Мицотакис, Константин, выходец из влиятельного семейства на Крите (и сам по себе — сын известного греческого деятеля) в 1990-1993 гг. возглавлял правительство Греции и был прозван «железным джентльменом». Другая ветвь семьи, Веницелосы — еще более влиятельна, поскольку прадед Элефтериос Веницелос возглавлял греческое правительство восемь (!) раз с 1910 по 1933 год. Между прочим, о Веницелосе часто пишут как об этнархе, создателе современной Греции. Иными словами, на смену Ципрасу приходит представитель древнего и мощного политического клана, так что можно сказать, что избиратели опять предпочли аристократов плебеям (вопрос — надолго ли?).
Кириакосу Мицотакису 51 год, он возглавил оппозицию в январе 2016 г., то есть практически сразу после прошлых досрочных выборов, в которых «СИРИЗА» удержала власть на фоне уже подзабытой ныне эпической схватки с Брюсселем. В прошлом политическом цикле Мицотакис полтора года возглавлял министерство по административным реформам и уже 15 лет представляет Афины в парламенте.
Примечательно, что первые месяцы своей жизни Кириакос прожил под домашним арестом, куда его семью посадили «черные полковники», затем семья смогла бежать в Турцию, а оттуда во Францию и вернулась только в 1974 г. Так что при всех европейских опасениях вряд ли у нового премьера есть какие-либо симпатии к диктатуре.
Карьера Кириакоса вполне типична для западной аристократии конца прошлого века — Гарвард, Стэнфорд, затем гарвардская бизнес-школа, лондонский Чейз, лондонская же «Маккинси» с перерывом на прохождение срочной службы в греческих ВВС. До начала политической карьеры в 2004 г. Мицотакис успел поработать в крупных греческих финансовых учреждениях, ориентированных на страны Балкан, в частности на Румынию, и в качестве финансиста снискал немало профессиональных похвал. Заметим — в лучшее время, когда рост генерировался освоением новых рынков и подъемом Китая.
На посту министра в правительстве Антониса Самараса (2013-2015) Мицотакис запомнился отстаиванием политики радикального сокращения правительственных расходов и внедрения автоматизированных систем управления. После поражения правых сменил Самараса у руля партии. В общем и целом — канонический политик правого центра с вполне глобалистским прошлым.
Однако в завершившейся кампании Мицотакис отошел от привычных ему тезисов — борьбы с монополиями и кумовством, маленького госаппарата и прочих либеральных нот — и увел голоса у экстремистов из «Золотой зари» критикой иммиграции и решения македонского вопроса. Его правая рука в партии, Адонис Георгиадис, занимает еще более радикальные позиции по всем этим вопросам, и подобная связка напоминает британский тандем Кэмерона-Джонсона, в котором правые тори в конце концов съели и премьера, и центристов.
Новые старые вызовы
Правда, Греция все-таки не находится в положении Великобритании. По-видимому, после нескольких лет дрессировки, в течение которых Ципрасу удалось добиться экономического роста страны, пусть и с не слишком впечатляющими показателями, речь о выходе из ЕС или из еврозоны больше не идет. Тем не менее очевидными представляются несколько проблем, с которыми столкнутся новые греческие власти. И эти проблемы будут идентичными вызовам, с которыми боролись предшественники.
Во-первых, вряд ли «македонский вопрос» можно отыграть назад — трудно представить, чтобы США, организаторы этого решения (соглашение Преспа), позволили Афинам такое сделать. Тем более что непосредственный архитектор договора с американской стороны Филипп Рикер пошел в Госдепе на серьезное повышение, став заместителем госсекретаря по Европе и Евразии.
При этом ясно, что национализм — это новый способ выпуска пара в Греции после крайнего левого социализма. Сможет ли правительство Мицотакиса выпускать этот пар осторожно, и как именно будет отступать от подобной позиции — станет ясно только через какое-то время. Между тем начало переговоров о полноценном членстве в ЕС с Северной Македонией и Албанией отложено до осени. Так что у Афин есть пара месяцев, чтобы покочевряжиться, демонстрируя избирателю твердость программной позиции.
Во-вторых, внешних наблюдателей, разумеется, волнует, произойдут ли какие-то изменения на российском направлении: фактически отношения с Ципрасом Россия испортила сама своим шпионажем и провокациями. Но, похоже, никакой перезагрузки не будет. По двум причинам.
Первая — органическая близость нового премьера к Великобритании (да и сам Мицотакис — член Европейской народной партии), в которой вскоре произойдут такие правительственные изменения, которые еще больше отдалят Лондон от Москвы.
Вторая — продолжающаяся деградация системы управления в России, непосредственно влияющая на Грецию. Буквально на днях управление по борьбе с экономическими преступлениями минфина Греции (SDOE) сообщило о захвате крупнейшей в мировой истории партии синтетического наркотика каптагон (5,25 т наркотических таблеток), прибывшего из одного из сирийских портов. Этот груз прибыл из Сирии в Пирей 19 июня и должен был отправиться в Китай через неделю после прибытия. А ведь именно российская военная администрация полностью контролирует оба сирийских порта — Тартус и Латакию, так как через них бесперебойно осуществляются поставки военных грузов режиму Асада и абсолютно всеми вопросами занимаются российские военные.
Эта история явно не ведет к потеплению между Афинами и Москвой, точно так же, как и упавшая на исторически союзный Греции Кипр российская зенитная ракета из Сирии.
Наконец, очевидно, что пришедшая к власти на либерально-консервативной экономической платформе «Новая демократия» вскоре столкнется с массовыми протестами отнюдь не желающих очередной оптимизации греков. Несколько последних правительств вообще не получали такой возможности, как медовый месяц. Новый кабинет будет неизбежно вынужден решать вопрос долгов, дефицита бюджета, требований пребывания в еврозоне (которые, по-видимому, будут ужесточены обновленной союзной властью), скупки китайцами и немцами греческой инфраструктуры. Смогут ли консерваторы жестко реагировать на, как правило, впечатляющие проявления греческого национального характера — неизвестно. Но если им это не удастся — на сцену, как в Италии, выйдут уже настоящие радикалы. Как слева, так и справа.
Максим Михайленко / Деловая столица
