Эпидемия коронавируса в Китае может стать спусковым крючком, который активирует ожидаемый, но пока никак не выявляемый глобальный экономический кризис.
Черный лебедь с птичьим гриппом
Нынешнее положение Китая как крупнейшей мировой экономики обязывает аналитиков с пристальным вниманием следить за лентой новостей, идущей из Поднебесной. И дело тут даже не в параметрических данных страны, обеспечивающей более 18% мирового ВВП. Речь о риске системного переформатирования глобальных технологических цепочек и транснациональных инвестиционных потоков. Причем в роли Кассандры, которая пророчит гибель условной Трои, выступают не традиционные кликуши и свидетели судного дня, а респектабельные аналитики и мировые финансовые институции, такие как МВФ.
Так, 30 января на пресс-конференции в Вашингтоне директор департамента коммуникаций МВФ Джерри Райс заявил: «Мы ожидаем, что продолжение вынужденных выходных после новогодних праздников, ограничения транспортного сообщения, меры по обеспечению общественной безопасности, а также другие меры будут иметь влияние на продажи и экономическую активность в Китае».
Пока это весьма сдержанные оценки, учитывая крайне слабую прогнозируемость динамики эпидемиологических процессов, тем более с неизученными вирусами, против которых еще нет адаптированных к массовому применению вакцин.
Конечно, можно оценить влияние эпидемии на китайскую экономику в контексте закрытых кафе, заведений массового общественного питания, отмененных авиарейсов, отложенных туристических поездок, временно остановленных предприятий, в том числе и гигантов машиностроения, принадлежащих крупнейшим транснациональным компаниям. На данный момент прямые убытки Китая уже составили примерно $40 млрд и продолжают расти. Но для масштабов экономики Поднебесной эта цифра весьма относительна – несколько сотых от валового продукта. Применительно к Украине – как недобор экономикой около 12 млрд грн.
Но такие масштабные события, как угроза мировой пандемии ранее неизвестного науке вируса, нельзя оценивать лишь в масштабе прямых потерь. Китай – это как исполинская богатырская голова в сказке Пушкин о Руслане и Людмиле: если чихнет, то снесет всех, кто окажется на пути.
В модели поведенческой экономики такие флуктуации всегда приводят к запуску сперва панических реакций по закрытию рыночных позиций, а в дальнейшем – к росту стоимости консервативных инструментов хеджирования рисков «на черный день», например в виде золота. Индекс Шанхайской фондовой биржи Shanghai Composite в первых торговых сессиях февраля этого года снизился сразу на 7,7% – до 2746,6 пункта. Опосредованные потери, вызванные заболеванием, в виде снижения фондовой капитализации составили уже $420 млрд, более чем в десять раз превысив прямые убытки китайской экономики. Если взять индекс CSI 300, то есть взвешенный по капитализации индекс фондового рынка, включающий в себя листинг 300 наиболее крупных компаний, акции которых котируются на фондовых биржах Шанхая и Шэньчжэня, то в начале февральских торгов (с 23 января были приостановлены) он потерял практически весь прирост, полученный с августа прошлого года, а это почти 12%. Хотя на данный момент у Китая есть необходимый инструментарий для сглаживания столь резких провалов: в финансовую систему была влита дополнительная ликвидность в размере почти $174 млрд, а предприятиям, понесшим потери, обещана господдержка.
Но беда, как известно, не приходит одна. Вспышка эпидемии коронавируса происходит на фоне обострения ситуации с птичьим гриппом, на который уже никто особо не обращает внимания. И все это в поворотной точке глобального цикла экономической активности, когда мировая экономика вот-вот начнет спускаться с горки. А также в декорациях глобальных торговых войн между Китаем и США. При замедлении темпов роста мирового ВВП на фоне раздутых финансовых пузырей и избыточной ликвидности, эмитированной после 2008 г. ключевыми центробанками. Все это говорит о том, что простая коррекция – явно не то, что нас ожидает. Скорее всего, речь идет о «непростой» стагнации, лечить которую будет намного сложнее, чем острый кризис в виде глубокой, но короткой рецессии, как во время последнего мирового спада. «Сейчас все труднее поддерживать многолетний разрыв между слабеющей экономикой и раздутыми ценами активов. Мировая экономика и рынки подходят к развилке», – примерно о том же в блоге на FT написал Мохаммед Эль-Эриан, который ранее работал инвестиционным банкиром и функционером МВФ, а также советником при президенте США Бараке Обаме.
Свою лепту в палитру прогнозов внесло и мировое рейтинговое агентство Moody’s. Аналитики сравнили нынешние события в Китае с очередным черным лебедем, а его разрушительное последствие сопоставили с мировой войной или глобальным финансовым кризисом, уточнив правда, что все не так линейно. В связи с этим возникает вопрос: действительно ли в условном «яйце с коронавирусом» проклюнулся птенец черного лебедя и уже виден его клювик? Напомним, в концепции Нассима Талеба черный лебедь – это глобальное событие, которое может негативно повлиять на весь мир и предсказать которое никто не мог, хотя после его наступления все считают, что все так и должно было случиться. Здесь нужно уточнить, что западный менталитет, некое коллективное европейское подсознательное в виде набора архетипов и психокомплексов несколько отличается от нашего восприятия действительности, но при этом носит и трансатлантический характер. К примеру, в западном мире Первая мировая война занимает более весомое место в традиционном нарративе, чем Вторая. А эпидемия «испанки» в 1918-м до сих пор является составной частью культурологического контента. Именно поэтому угроза пандемии в масштабах той эпидемии подсознательно вызывает панику даже в среде стандартизированных аналитических компаний.
«Шанхайская резня»
А каково влияние эпидемии на мировые рынки? Промышленные металлы потеряли 7,1% (хотя общая тенденция к «красной зоне» наметилась раньше) в стоимости с момента появления первой информации о коронавирусе, в том числе медь 10,4%, никель – 8,7%, олово – 8,2%, цинк – 7,3%, алюминий – 3,5%. Общий «металлический индекс» в конце января 2020-го упал до уровня июня 2017-го. Тут следует отметить, что рост мировой экономики, как правило, тесно коррелирует с движением индекса промышленных металлов. Здесь весьма важны корреляционные коэффициенты, рассчитанные аналитиками Moody’s: за период с 1987 по 2019 гг. корреляция между мировым ростом и индексом цен на промышленные металлы составила 0,79 (для сравнения: корреляция между глобальным ВВП и динамикой валового продукта США — всего 0,53). А если сузить горизонт наблюдения до последних 25 лет, то данные показатели составят 0,8 и 0,58 соответственно. В прошлом году эта взаимосвязь работала следующим образом: рост мирового ВВП замедлился с 3,6% (в 2018-м) до 2,9%, а годовое изменение индекса цен на промышленные металлы составило 6,9% (в 2018-м – 7%). За последние 15 лет индекс промышленных металлов рос в среднем на 5%, а мировая экономика – на 4,4% и 3,1% в США (среднегодовые темпы).
Биржевые колебания пока не имеют критического влияния на обменный курс юаня. Зато начали расти в цене традиционные инструменты хеджирования. Доходность классических казначейских обязательств минфина США (treasuries) выросла на 5 базовых пунктов – до 1,58%. Аналогичный бенчмарк в евро – гособлигации Германии – до минус 0,41% (рост на 3 б.п.). Такая же динамика у суверенных облигаций Великобритании – новый уровень в 0,547%. Нефть закрепилась на сезонном минимуме, периодически ныряя ниже отметки в $50 за баррель (WTI, которая лучше улавливает спекулятивный фактор).
Каждое открытие биржевых торгов в Китае – начало очередной «резни». Дополнительные инъекции ликвидности, похоже, не могут остановить этот вал распродаж, которые могли бы стабилизировать лишь позитивные новости с «вирусного фронта». Каждый день глубина проседания по некоторым инструментам достигает 10%, и нередки случаи вываливания за дневные лимиты, когда по правилам биржи падение котировок столь масштабное, что торги по таким ценным бумагам должны быть приостановлены (их набирается 3500, с учетом внебиржевых площадок). Повторяется негативная динамика 2015-го, когда аналитики впервые начали всерьез говорить о том, что будущий глобальный кризис придет из Китая. Падение затронуло и производные финансовые инструменты с базой в виде железной руды, нефти и пальмового масла. Здесь также обвал в масштабах дневных лимитов. Девальвация юаня к доллару составила за несколько дней 1%, причем преодолена психологическая отметка в 7 юаней за доллар.
Вот как описал ситуацию китайский инвестбанкир, руководитель Beijing WanDeFu Investment Management Ли Шувэй: «Трудно торговать акциями… невозможно предсказать, как будет развиваться эта болезнь. Даже специалисты точно не знают, когда закончится вспышка, не говоря уже о трейдерах. Сейчас слишком рано покупать акции, но и продавать тоже трудно, так как для всех акций установлен нижний предел. Так что остается только ждать».
Ему вторит и Цзинь Фэн, управляющий директор Shanghai WuSheng Investment Management Partnership: «Многие участники рынка никогда не сталкивались с такими ситуациями, как сегодня, и нельзя обвинять людей в том, что они хотят получить деньги, чувствуя, что их здоровье под угрозой… Сейчас мало что можно сделать, мы уже слишком сильно подвержены риску, и у нас осталось мало средств, чтобы использовать их для покупки».
Общий настрой биржевиков можно охарактеризовать позицией: продавать, но без существенной фиксации убытков, что можно интерпретировать как усиливающийся текущий пессимизм на фоне долгосрочного, но крайне умеренного оптимизма.
Страна распуганных санстанций
А теперь подойдем к самому главному – глобальному влиянию эпидемии на мировую экономику и Украину. К сожалению, наше Минэкономики в своих оценках не пошло дальше узкого аналитического контекста, оценивая лишь факт отмены авиарейсов и динамику падения потока туристов из Китая в Украину. Мол, воздействие на украинскую экономику будет минимальным, так как туристические потоки между нашими странами также минимальны.
На самом деле риски пандемии коронавируса в экономическом аспекте данной проблемы имеют композитный характер. Как показывает история, с определенной периодичностью перечень принимаемых в расчет базовых рисков для мировой экономики пополняется. Происходит это по мере преодоления «болевого порога» воздействия риска на экономические параметры. Долгое время эпидемии являлись при оценке рисков фактором второго-третьего порядка. На первом месте были финансовые, валютные, торговые, политические риски. Но ситуация с птичьим гриппом и атипичной пневмонией сыграла роль накопителя – и нынешнее обострение с коронавирусом стало точкой превышения «болевого порога».
Скорее всего, после завершения эпидемии фактор эпидемиологической угрозы войдет в перечень рисков первого порядка в системе риск-менеджмента в процессе глобального инвестирования.
Это значит, что инвестор или кредитор, принимая решение о выделении денег, будет учитывать риск вспышки эпидемии в той или иной стране наравне с валютными или политическими рисками. На практике это означает, что такие страны, как Китай, и новые индустриальные экономики Азии и Африки могут утратить существенную часть источников внешнего финансирования. Речь идет как о инвестициях, так и о кредитах. На выходе мы получим не только новые модели риск-менеджмента, но и перекроенные глобальные инвестиционные потоки. Инвестиции будут обходить страны с высоким уровнем эпидемиологической угрозы. И для Украины это такое же окно возможностей, как и новый вызов, особенно учитывая системный демонтаж санитарно-эпидемиологических станций и снижение уровня ветеринарной защиты. Птичий грипп в Винницкой области и повсеместная чума свиней – далеко не лучший фон для инвестирования даже в сопровождении инвестиционной няни с «пятью языками». И запрет на импорт в ЕС мяса птицы из Украины – первая ласточка. Впредь способность страны к созданию эффективной системы санитарной и эпидемиологической защиты будет расцениваться инвесторами наряду с макроэкономической и валютной стабильностью и пакетом налоговых льгот. А это – как новые возможности для роста, так новая ответственность за экономический спад.
Алексей Кущ / Деловая столица
