Из Нормандского саммита я могу выделить несколько положительных моментов.
Во-первых – подтверждение того, что в Украине сильное гражданское общество. Умеющее думать, реагировать на ситуацию, складывающуюся при власти, и которое умеет требовать, когда речь идет о соблюдении своих прав. Вспомним, что первыми начали бить в колокола общественные активисты, которые подготовили красные линии, которые власть не должна переступать. Уже потом к движению присоединились партийные деятели, другие общественные организации, но сначала это была профессиональная, качественная и предметная работа экспертов-международников, которые четко и ясно сформировали эти первые красные линии.
Второе, что мне кажется важным – власть прислушивается к мнению общественности. И то, что на пресс-конференции президент Зеленский четко, громко и ясно заявил о своих красных линиях, которые фактически совпадают с тем, что было записано сначала в обращении активистов, а потом проекте «Украинской доктрины безопасности и мира», свидетельствует о том, что власть считается с общественным мнением, и это мне представляется важным положительным моментом.
До какой степени и как именно – это вопрос следующий, но это значит, что общественность услышали. Для меня это в то же время признак того, что мы живем в нормальной демократической стране, где до определенной степени происходит взаимодействие. Хотя иногда она и приобретает сугубо украинские специфические формы – это я о горящих шинах и так далее.
В-третьих, очень хорошо, что президент Зеленский увидел «живьем» товарища Путина, и понял –на этот раз, думаю, уже окончательно и бесповоротно – что «с кондачка» ничего не получится. Путину нужна такая Украина, которая будет для него вассалом, а не равноправным партнером. Говорят же, что надо увидеть Париж и умереть – это именно тот случай, вот только надо не умирать, а делать правильные выводы. Надеюсь, так и будет. Потому что найти более что-то более циничное и наглое чем-то, что говорил Путин, очень трудно. Просто тупое повторение всех тех вещей, которые давно уже должны быть изменены. И теперь наш президент очень четко представляет себе, о чем идет речь, как это все происходит и тому подобное.
Поэтому четвертое: все это означает, что нужно отказываться от политических иллюзий и фантазий и переходить к подготовке реального, возможного, непопулярного плана, когда оккупированные территории будут признаны реально оккупированными и переданы в управление стране-оккупанту. Фигурально выражаясь, они находятся под оккупацией, а согласно международному праву страна-оккупант несет полную ответственность, включая социальную – до момента деоккупации. Так вот вместо того, чтобы говорить и плакать о брошенных гражданах, оставшихся на тех территориях, и которым нужно выплачивать пенсии, и которые теперь хотят получать ее и от Украины, и от России, притом гоня украинское государство – с этим тоже, наконец, надо покончить. То есть ясно говорить на белое – белое, а на черное – черное, и переходить к подготовке уже четкого, понятного для всех плана, каким образом нам развиваться дальше. С мыслью о том, что наступит день Х, когда эти территории вернутся в Украину. А до этого мы, к сожалению, при фактическом положении дел не можем отвечать за то, что там происходит.
Из позитивов – решение о прекращении огня с 1 января (как оно будет выполнено – еще вопрос), а также обмен заложниками и пленными с нашей стороны. Хотя и здесь Путин продемонстрировал, каким образом российское государство относится к гражданам. Мы в очередной раз убедились, что это не является для них ценностью – это торговля людьми, если перевести услышанное на человеческий язык. Так как когда мы предлагаем всех на всех реально, то Москва говорит – нет, всех определенных на всех определенных. А определять российская сторона всех не собирается, поэтому снова будет торговаться, и вместо наших условно арестованных ста бандитов даст своих 20 которые определила, а еще 120 будет держать в заложниках. Вот так выглядит российская гуманитарная политика.
Что мне не понравилось, так это, откровенно говоря, и высказанная формула «Москва имеет влияние на ДНР и ЛНР». Потому что самому на себя влияние трудно не иметь: когда речь идет о марионетках, управляемых из Москвы – это очевидная вещь. Кроме того, надо было жестче ставить вопрос о Крыме, который был упомянут лишь вскользь, хотя и это важно. Возвращаясь к позитиву, Зеленский назвал отдельные районы Донбасса «оккупированной территорией» и повторил это не раз. Считаю, что на фоне всех тех дипломатических формул про «отдельные регионы Луганской и Донецкой областей» прямо назвать их оккупированными для многих также является правильным подходом.
Словом, если говорить о плюсах и минусах, то плюсов больше. И главный из них заключается в том, что новая украинская власть поняла простую истину: игра с Путиным открытыми картами и так, как это делается по отношению к западным партнерам – невозможно. Это страна, которая имеет целью нанести нам крупнейший возможный вред, или вообще прекратить наше существование. Поэтому нужно писать реальные сценарии политики в отношении этой страны, и они, безусловно, должны быть такими, которые поддерживает общество. Думаю, это и является главным итогом встречи в Париже.
Для тех дипломатов, которые работали с Россией по-прежнему ничего нового не произошло. Несмотря на все это, я вспоминал, когда таким же образом много лет назад регулировали (до сих пор регулируют) ситуацию на Приднестровье – абсолютно ничего не поменялось. Вы говорите с Тирасполем, а мы вам поможем. Так и здесь: говорите с Донецком и Луганском, а мы будем наблюдать и помогать. В этом плане российская дипломатия примитивно простая, но этого кое-кто у нас не знает и думает, что это изменилось или изменится. Но не изменится – это константа российской внешней политики. Поэтому надо просто немного прислушиваться к тем, кто прошел это обучение, и тогда все будет хорошо.
По поводу Запада, то меня положительно поразила обнадеживающая фраза канцлера Меркель, что минские договоренности не являются окаменевшей основой. Это означает, что в эти договоренности обязательно нужно вносить изменения. И я бы очень хотел, чтобы на следующих встречах, если таковые будут – потому гарантий того, что они состоятся через четыре месяца, ровно столько, сколько и у полета Илона Маска на Марс в следующем году – наши уважаемые чиновники говорили не только про минские договоренности, которые не являются ни одним документом, а и про устав ООН, принципы ОБСЕ, Будапештский меморандум, двусторонние соглашения, заключенные между Россией и Украиной и тому подобное. Потому что такое впечатление, что кроме минских договоренностей – которые, повторяю, не являются документом, к чему-то нас обязывающим, а с юридической точки зрения являются и вовсе ничтожными – есть другие, настоящие инструменты международного права. Хотя об этом не раз говорилось: меняйте подходы. Думаю, именно это сейчас и будет на повестке дня наших будущих планов и стратегий.
Владимир Огрызко / Новое время
