Я весь день после вчерашнего кино, а особенно после разговора президента с бойцами не нахожу себе места. Вечером, поехав забирать старшего со школы, на светофоре, словила себя на том, что мне сигналят, а я плачу. Я все не могла обличить в форму ответ на вопрос президента: «хлопці, а що робить, війну треба закінчувати дипломатичним шляхом. Треба розмовляти з Путіним». Я все не находила слов, как же вам, Владимир, объяснить, что нет, я не хочу ТАК заканчивать войну. Не хочу. Вот сейчас попробую объяснить. Проходите, садитесь, Владимир, костра у меня нет, у меня ремонт, поэтому можно прямо на пол. Обувь можно не снимать, штаны тоже. А теперь слушайТе.
Я не хочу, чтобы оканчивалась война сдачей наших территорий, я не хочу, чтобы людей бросали в серой зоне, я не хочу Донецкой народной республики в составе Украины, и вот почему, Владимир. Да, я гребаная ПТСР-шица, которая никогда не забудет, как плакала над 300-ми метрами чёрной плёнки на трупах для наших ребят в углу на Жилянской. Я никогда не забуду как мы договаривались о выносе наших «на ноль», а потом как мы их раненных выдрали с россии. Я никогда не забуду маму Вани, которой я первой кричала в трубку: «не едьте по всем больницам Украины, Ваня в морге». А сколько таких матерей было. Знаете, как мне кричали: «где тело моего сына?». Вы знаете, что отвечать на такие вопросы, когда тела нет, оно сгорело полностью и как утешить мать, которой и похоронить по сути нечего?
Я никогда не забуду ее крик в трубку. Животный, страшный, убивающий крик матери, которая осознала, что потеряла ребёнка. Я никогда не забуду по пять бортов в день раненных. Я никогда не забуду Зеленополье. И расстрел в полях наших ребят. А потом повторный расстрел колоны с телами, которая оттуда выходила. Я никогда не забуду, как я уговаривала водителя рефрижератора поехать за телами в Донецк, предварительно выкупив их у сепаров.
А запорожский морг, Владимир, я даже тебе не пожелаю увидеть то, что видела я. Иловайск. У меня по сей день в телефоне смс: «прощай, и прошу, не забудь моих детей». И я не забываю, Владимир. Я никогда не забуду аэропорт. Месяц не отдавали сепары тела, издевались над родственниками убитых, с их же телефонов. Я никогда не забуду папу мальчика в ботиночках, который мне звонил месяц, а через месяц по ботиночкам его и идентифицировали. Как я, глотая слезы, не могла ему сказать, что тело отдали, а он тоже плакал и говорил: «Не плачь, доця, я знаю, что он умер, мне бы его похоронить, он был в ботиночках, я ему сам покупал».
Я ещё очень много чего не могу забывать, Владимир, и да, я не хочу окончания войны на таких условиях. Потому что той стороне веры нет. И да, вы разведёте войска, а эта вся сволочь полезет дальше, и у нас будут опять закупка мешков для трупов, раненые, и убитые горем родители. Там каждый метр земли окроплен кровью. Там наша земля, наши люди, и они не хотят отвода наших войск. А я не хочу ещё раз переживать те три года ужаса, которые я пережила, пока вы, Владимир, шутили. Мне не нужен мир такой ценой.
Дана Яровая / Facebook
