Вступать в конфликт с Польшей из-за принятого Варшавой закона, касающегося так называемой «бандеровской идеологии», Украине сейчас нельзя. О том, как исправить сложившуюся ситуацию, и о провале украинской дипломатии в отношениях с Польшей и другими соседями в комментарии Апострофу рассказал дипломат Василий Филипчук.
Польша в течение последних двух десятилетий продемонстрировала невероятную эволюцию от бедной и слабой страны Центрально-Восточной Европы до одного из лидеров Европейского Союза. Польша смогла получить все преимущества от процесса вступления в ЕС и воспользоваться финансами ЕС. Но, несмотря на достаточно быструю евроинтеграцию, она всерьез оставалась верна своим национальным традициям и концентрации именно на них в процессе сближения с другими странами Евросоюза. И когда в ЕС начались кризисы (с 2008-2009 годов), Польша, благодаря тому, что, например, смогла не войти в зону евро, сумела сохранить достаточно серьезный уровень экономического роста.
Это все усиливало восприятие поляками своего успеха как, прежде всего, результата собственной работы. Несмотря на то, что признаются вклад ЕС, важность проевропейских реформ, с каждым годом все больше и больше в Польше росли скептические настроения в отношении Европы, которая вместо помощи уже требовала со стороны поляков возврата инвестиций. А такие требования, как, например, принять сирийских беженцев, или другие, которые высказывались в адрес Польши, как полноценного, взрослого члена евроклуба, вызвали со стороны польского общества в определенной степени отторжение. Именно это стало причиной успеха нынешней правящей партии («Право и справедливость») в Польше, роста европессимистических взглядов. И усиливало националистические тенденции в этой стране. Причем это не только Польша, мы видим подобные процессы и в Чехии, и в Венгрии, и в других странах Европейского Союза. Поэтому принятие польским Сенатом достаточно контраверсионного закона о Холокосте, о, как они говорят, «бандеровской идеологии», вполне ложится в канву польского общественного дискурса последних лет. Но мы на это не можем реагировать так, как, например, Израиль и другие страны.
Почему? Есть известный принцип: когда у тебя много вопросов на повестке дня, ты должен определить, что важно, срочно, а что – нет. И только когда ты делаешь иерархию приоритетов, ты понимаешь, должен ли этим заниматься, или есть вопросы, которые лучше отложить на будущее.
Вот что для Украины самое важное и самое срочное? Это конфликт на Востоке. Когда у тебя есть такой системный вызов, как российская агрессия, аннексия Крыма и продолжающийся конфликт на Донбассе, то все остальные проблемы значительно менее важны и менее срочные. Тем более, закон об осуждении «бандеровской идеологии». Он, бесспорно, 10 лет назад был бы очень важным и срочным. Сегодня он и не важный, и не срочный, поскольку у нас значительно более срочные проблемы. У нас проблема с Россией, уровень роста экономики очень слабый, общество беднеет. Мы по уровню бедности скоро окажемся на последнем месте в Европе. Люди массово эмигрируют, не видят работы, перспективы в нашей стране. Это и есть ключевые, срочные и важные проблемы, которыми надо заниматься.
В этой системе координат Польша или Венгрия и проблемы, связанные с историей, другие сопутствующие проблемы, – второстепенны для Украины. Несмотря на то, что действительно в ряде аспектов поляки ведут себя не совсем правильно, не совсем корректно, не совсем по-дружески. Но что для нас главное? Поссориться сейчас с Польшей, сделать так, чтобы она к нам относилась так же, как Российская Федерация, так, чтобы мы были в окружении врагов? Или сохранить – учитывая, что основной враг, основная угроза – на Востоке – на Западе партнеров и друзей?
Это, безусловно, дипломатическое мастерство. Именно в этом и заключалась бы задача МИД Украины и нашего посольства в Варшаве или нашего посольства в Венгрии. Выявить опасности, построить несколько групп друзей, обеспечить, чтобы подобные провокационные идеи не были использованы или осуществлены. К сожалению, мы видим, что украинская дипломатия, как и на многих других направлениях, полностью провалила эту задачу. Они не смогли ни предвидеть этот сценарий, ни не дать ему воплотиться. И сейчас вместо того, чтобы думать, как решить, они только играют в эту польскую игру взаимных обвинений, усиление уровня конфликтности в отношениях…
Хорошо. Что дальше? Цена, которую мы платим за ухудшение отношений с Польшей или Венгрией, значительно выше, чем цена, которую они платят. У нас асимметричные отношения. Польша не воюет с Россией. Польше неважно, будут ли антироссийские санкции. Более того, польскому бизнесу интересно, чтобы не было антироссийских санкций. Поэтому, если в результате этого конфликта, допустим, Польша, Венгрия и другие страны примут решение о постепенном сворачивании антироссийских санкций, пострадает кто? Украина. Поэтому мы должны понимать цену, которую заплатим за то, что пойдем в этом провокационном направлении.
С другой стороны, как урегулировать подобные проблемы? Мы не первые и не и последние, кто с ними сталкивается. Нужно посмотреть, на чем строится Европейский Союз. Он строится на идеологии либерализма и идеологии примирения, идеологии реинтеграции в качестве основы для взаимопонимания. То есть, тогда, когда объединенные рынки, когда ежедневная торговля, когда перемещение товаров, услуг, людей происходит уже на достаточно высоком уровне, это делает невозможным серьезные конфликты. И если бы мы с Польшей были близко связаны, у нас был бы высокий уровень и торгово-экономических, и политических связей, и связей в сфере безопасности, бесспорно, нынешнего кризиса не было бы. Но что делала украинская власть после Майдана? Все внимание было направлено на Вашингтон, Брюссель, где-то еще на Париж с Берлином. Мы совсем не уделяли внимания нашим непосредственным соседям.
Такое впечатление, что нынешнее руководство украинского МИДа живет в парадигме 1990-х годов, когда что мы, что поляки были одними и теми же странами бывшего советского лагеря, которые дружно бежали в Европу. Нет, поляки уже там, и они уже не стесняются сказать, что если Брюссель будет делать то, что им не нравится, то они могут и выйти из ЕС. Я недавно был в Венгрии, общался с одним из венгерских официальных представителей среднего уровня, достаточно неформально он мне сказал: «Ты знаешь, если дальше Европейский Союз будет на нас давить, будет заставлять принимать беженцев из стран Ближнего Востока, будет заставлять нас принимать те решения, которые не соответствуют нашим национальным интересам, то в конце концов появится две Европы: Европа центрально-восточных стран и Европа западноевропейских стран».
Я подумал, что это такая шутка, не совсем удачная. Но пообщался с другими дипломатами, официальными представителями и Венгрии, и Польши. А после того, как посетил Австрию, где рассказал об этой фразе, то услышал со стороны моих австрийских собеседников: «Ты знаешь, если это произойдет, мы будем не с западноевропейскими странами, а именно с Польшей и Венгрией, потому что у нас также подобные настроения в обществе».
Это просто показывает, что Центрально-Восточная Европа, наши соседи, совсем другие, чем те, к которым мы привыкли. И если мы не учтем этого, если не адаптируем сейчас нашу внешнюю политику к тем реалиям, в которых находятся и вся Европа, и наши западные соседи, то в результате это только усилит, с одной стороны, разрыв между нами и нашими западными соседями, а с другой — будет ослаблять международные позиции Украины.
Польша ведет свою игру и в отношении собственных избирателей. То, что было проголосовано, отражает определенный мейнстрим, определенные настроения в польском обществе. С другой стороны, поляки, как и венгры, не боятся создать проблему для Европейского Союза, чтобы потом ее как-то решить. Посмотрите на игрища, которые вел венгерский премьер с РФ. Время прошло, Виктор Орбан только усилил свое влияние в Европейском Союзе. Он достиг своих целей в отношениях с Россией, пошел на определенные компромиссы. Напомню, что когда россияне предложили построить атомную электростанцию в Венгрии, сначала со стороны стран ЕС были протесты, возмущение. Но как только оказалось, что россияне пригласили Siemens, немецкий концерн, быть частью этого проекта, сразу все возражения со стороны Германии и других стран исчезли.
Это блестящий пример того, ради чего ведется подобный агрессивный дискурс и в отношении Брюсселя, и в отношении, допустим, Германии. То есть, страны понимают, что если они не будут создавать проблемы, они неинтересны и неважны. Они не влияют критически на принятие решений внутри Европейского Союза, где все-таки все завязано на немецко-французском тандеме. И только тогда, когда они бросают вызов, только тогда, когда они создают проблему, с ними входят в диалог, находят какие-то пути взаимопонимания и решения. Когда у тебя слабая позиция, играть в такие игры достаточно опасно, но и у Венгрии, и у Польши, и у Чехии достаточно сильные сейчас позиции внутри ЕС. Они пока еще официально то, о чем я рассказал, не говорят, но я думаю, что рано или поздно кто-то скажет: если вас не устраивает наша политика, мы готовы выйти. Страны Западной Европы прекрасно это понимают и в своем давлении на страны Центральной и Восточной Европы также не идут слишком далеко, оставляют место для компромисса и возврата к тем принципам, на которых были построены процессы расширения несколько лет назад.
Я не исключаю, что через определенный период времени Брюссель и Берлин найдут способ наказать новые страны-члены ЕС за излишнее вольнодумство. Какое это будет наказание – трудно сказать. Но идти сейчас на разрушение ЕС ради того, чтобы наказать за какое-то популистское действие Польшу – я с трудом себе это представляю.
