Просто удивительно, насколько в Украине культовой является фигура Кахи Бендукизде, каждая годовщина смерти которого неизменно привлекает внимание СМИ, и в то же время насколько доминирует пренебрежительное отношение к Михаилу Саакашвили, без которого идеи великого либерала не увидели бы жизни. Весьма вероятно, что причиной тому ранняя смерть Бендукидзе, он ушел в ноябре 2014 года, навсегда оставшись для нас символом того, как могло бы быть, если…
Саакашвили же успел разочаровать, столкнувшись сначала со здешней властью и оказавшись ее неубедительной частью, а затем, ошпарившись, став неубедительной оппозицией. Очевидно же, что грузинский рецепт реформ – это тандем силовиков, которые подавляют сопротивление среды, порой жестоко и бесцеремонно, и экономистов, которые меняют правила игры. А сверху тем и другим обеспечивает политическое прикрытие президент. Об этом не раз говорил сам Бендукидзе.
В отсутствие Кахи, но при наличии Сакварелидзе и Порошенко, Саакашвили, похоже, надеялся сам сыграть при политической поддержке украинского президента роль экономического реформатора, а силовое обеспечение предполагалось со стороны Давида Сакварелидзе и его союзников в правоохранительных органах и прокуратуре. Где-то такой была первоначальная договоренность с Петром Порошенко, для ее запуска лишь требовалось сместить Арсения Яценюка. По ходу стало ясно, что никто не даст грузинскому президенту украинское правительство, а грузинскому прокурору Генеральную прокуратуру. Идеям Бендукидзе второй раз воплотиться в исполнении Саакашвили было не суждено, никакого «если» у нас быть не могло. И это точно не грузинская вина, это украинская невозможность.
Каха Бендукидзе не обладал каким-то секретом, который он шептал на ухо избранным. Все его рекомендации по созданию эффективной экономики подробно расписаны, бери и действуй. Но для этого власти нужно буквально пара вещей, которые в Украине в страшном дефиците.
Первое. Нельзя стремиться ко всеобщей популярности и проводить реформы, говорил популярный грузин-реформатор, которого многие на родине искренне ненавидели. Проводя настоящие реформы, ты неизбежно теряешь популярность, а с нею власть. У нас никто не хочет терять власть, и это простой ответ на вопрос, где украинские реформы. Впрочем, по ходу и популярность тех, кто любит поговорить у нас о реформах, потеряна. Результат – в проигрыше все.
Но главное, все-таки, второе. Каха был убежден, что Украина сейчас – главное место на Земле, где решается судьба будущего мироустройства. Стань Украина экономически успешным беглецом из постсовка – и это действительно изменило бы всю картину, когда-то нарисованную несколькими мировыми вождями на Ялтинской и Потсдамской конференциях. Мыслить в таких масштабах и ощущать гул истории в ушах, это недостижимая планка для наших политических карликов. Когда ты убежден, что твоя страна сейчас главное место на Земле, все слова и поступки приобретают другое звучание. Куда проще и легче считать, что мы на мировых задворках, и здесь многое позволено, что было бы стыдно делать, будучи на сцене в свете прожекторов.
Бендукидзе, уйдя три года назад, все равно нас не покидает, остается постоянно присутствующим немым укором: вам оказалось слабо. Каким издевательством звучит его знаменитый афоризм, что продать в стране можно все, кроме совести. Да где ее взять эту совесть? А на этот вопрос нет ответа ни в одном и его многочисленных интервью.
Когда в одном из последних интервью Кахе Бендукидзе сказали, что его имя останется в учебниках истории, он воскликнул: «Да хрен с ними, с учебниками, я же мертвый к тому времени буду!»
Да уж поживее иных живых.
Леонид Швец / Фокус
