Действие сериала происходит в параллельном мире, не имеющем ничего общего с реальностью, легкое сходство персонажей с действующими политиками является еще более случайным, все события, описанные ниже, – циничная брехня.
(Первый сезон сериала смотрите здесь)
Великий Дом Гадюк
Выдающийся реформатор современности Михаил Саахашвили сидел на раскладном пуфике в штабной палатке под зданием Верховной Рады, зябко кутался в тигровую шкуру и писал в фейсбук, макая нос в изящную табакерку в форме чернильницы.
«Вот пысмо ат адного честного пастуха, каторый пас карова на трассе «Марыуполь-Киев» и бил за ето убит властью бариг, – печально набирал Саахашвили одним пальцем. – Уот что он мне пишет: «Уважаемый Михаил, вы наш пиризидент, пишет вам бивший пастух карова Іван. Вчера я пас свой карова на трассе «Марыуполь-Киев», и па этой трасса ехали снятый с фронта танки бариг на расстрэл Майдана. Прапусти, гаварят, праклятый пастух, ми тебе дадым чорный нал! А я гавару нэт, Михаил – наш пиризидент, и тагда аны убили меня из агнимьот. Тэпер это письмо прадалжает вместо миня писать мой карова. Я мичтаю о том, чтобы Вы стали пиризидентом маей страны и навели в нэй парядок».
На долю секунды раньше, чем запостился статус великого реформатора, под ним возник первый комментарий. Писал известный герой АТО Nigjom Dkrhjghb пазывной Україна Нескорена: «Стид и ганьба клятим баріга Підорашенко-Вальцман! Слава смілівій пастух! Народ хочіт Міша наш пірізідєнт!».
— Паслушай, Давит, мне нравится твой украинский язык, но нэ нада Вальцман, – строго сказал Саахашвили. – Этот антисемитизм нэ нада.
— Сам ны хачу, – хмыкнул личный палач великого реформатора Давит Акварелидзе, редактируя на планшете комментарий героя АТО Nigjom Dkrhjghb пазывной Україна Нескорена. – Эх, сейчас порохоботы налетят… Что Мать драконов, объявилась?
— Прячется, барига, баится рыформ, – зловеще сказал Саахашвили. – И она больше мнэ не Мать.
В дверь палатки постучали, и в нее задом вошел министр обороны реформ Семен Семенович Семененченко. Семененченко держал перед лицом планшет, с помощью которого вел стрим в фейсбук.
— Когда я смотрю в сытые, жирные, раскормленные рожи этих барыг, мне хочется сломать эту систему раз и навсегда! – рычал министр обороны реформ Семененченко, безуспешно втягивая щеки. – Все на баррикады! Киев, вставай!
— Вах, маладэц, накаченный ублюдок, – засмеялся Саахашвили, – но хватит п#здэть, гавари, зачем прышол.
— Сука, сука, «Беркут» пошел на штурм! Десять убитых! Ах, я ранен, до новых встреч! – крикнул Семененченко в планшет, споткнулся о вазу с фруктами и, картинно упав, прервал трансляцию. – Ваше сиятельство, к вам пришла Мать драконов.
Великий Дом Жаб
— Иди воруй! – закричал выдающийся защитник родины Парошенко, грохнув кулаком по столу президентского кабинета. – Иди, воруй, я сказал!
— Не буду, — угрюмо пробурчал Гройссман. – И вообще, может, хватит?
— Да, уже не смешно, – неожиданно поддержал его Авваков. С момента начала осады парламента начальник городской стражи начал вести себя вызывающе. – Но и бояться нечего, Петр Алексеевич, бе-бе…
— А я и не боюсь! – возмутился Парошенко. – Еще чего! Все требования протестующих совпадают с моими! Непонятно только, зачем власть нагнала столько полиции и Нацгвардии. Она что, собралась защищать людей от меня?.. Нет, ну я понимаю, люди боятся перемен, но их нужно убеждать и…
— Вот! — назидательно поднял палец Авваков и, включив одиноко стоявшую на столе настольную лампу, направил ее в лицо президенту. – Говорите, Петр Алексеевич, вы в прямом эфире.
— Дорогие соотечественники! – сдавленным голосом сказал Парошенко, сглотнул и чуть увереннее продолжил: – Я вам аплодирую! Астанавитесь!
— Так, стоп, — сказал Авваков, выключая лампу.
— Ой, – прошептал Парошенко. – Это что, пошло в прямой эфир?
— Это пошло в настольную лампу, – сказал Гройссман со странным злорадством в голосе.
Авваков заржал. Парошенко хотел бросить в него стаканом, но в последний момент неожиданно для себя почему-то оробел.
Великий Дом Гадюк
В штабную палатку заполошно вбежала женская фигура с ведром на голове. На ведре красовалась надпись: «Кто сегодня против нас? Барыга, Кроль и Пид#рас!»
— Про Кроля харашо, – тонко улыбнулся Саахашвили. – А кто это?
— А это кто? – не удержался Акварелидзе. – Что за дура под ведром? Это не Мать драконов, клянусь реформами, это кто-то другой.
— Все нормально, Давит, это наша новая Мать драконов, – успокаивающе сказал Саахашвили, – знамэнитый рыформаторский блогер Лиза Арнаутская. Лиза, сными, пажалуста, ведро и нычего не бойся, эта палатка защищэна от облучэния.
— Смерть барыгам, слава реформам! – глухо пробулькала Лиза и, сняв с головы ведро, уселась на него верхом. – Саахашвили – мой президент! Но вынуждена сообщить, что неподалеку я снова видела глушилку «5 канала». Среди протестующих увеличилось количество сумасшедших, думаю, что их подвозит барыга Парошенко, чтобы они ко мне приставали, то есть я даже не думаю…
— Да, лучше нэ думай, и так панятно, что это все барига сдэлал, – довольно сказал Саахашвили. – Это он так хатэл меня умьереть.
— Ты подумай! – всплеснула руками Лиза. – Вот гад. Саахашвили в президенты! Осушить болото коррупции! Можно я надену ведро обратно, мне без него как-то не по себе.
— Надэвай, – согласился Саахашвили. – А еще лучше налэй в него бензину, вылэй на сэбя, подожги, бегай по улице и крычи, что это сдэлал «Бэркут».
В дверь палатки постучали. Вошел Семен Семенович Семененченко, таща за собой за ухо антикоррупционного жреца Шабунского.
— Вот-с, ваше высокоблагородие, – отрапортовал Семененченко, – доставили-с, как вы просили-с.
— О, каво я вижу, – прищурился Саахашвили, машинально наблюдая за тем, как реформаторский блогер Арнаутская украдкой выбирается из палатки, слепо тыкаясь в стенки ведром. – Белокурая бэстия! Ты что же от мэня пирячешься, как нашкодивший барига?
— Я не прячусь, – обиженно сказал Шабунский, потирая ухо. – Я все думаю, что мы сделали не так, почему мы не донесли до людей пользу реформ…
— Мы донэсли до людей пользу меня, – вкрадчиво сказал Саахашвили. – Бистрые рыформы, пакращення вашего життя уже сегодня, всьо, что тэбэ еще надо, глупый жрэц?
— Все равно, – упрямо сказал Шабунский, глядя в пол палатки, усыпанный лепестками революции роз. – У нас мирный протест, зачем вы людей бьете, я ничего не видел.
— Давай, навэрно, кончай его, Сэмэн, – вздохнул Саахашвили. – Мирный протест! Да это только пиридатель и барига такое мог пиридумать!
— Зря я просил Антикоррупционного Бога, чтобы он воскресил тебя, Михо, – сказал Шабунский, безуспешно вырываясь из толстых рук вомбата Семененченко, волочившего его к выходу из палатки. – Правильно тебя Мать драконов отравила.
— Я тебе не Михо, я Миша, – ухмыльнулся Саахашвили и сделал Семену знак рукой: – Дарагой, пажалуста, пралами голову этот глупый белокурый бестия и скажи, что это сдэлал «Бэркут».
— Есть, ваше высочество! – четко сказал Семененченко, выталкивая брыкающегося жреца наружу.
Через пару секунд снаружи донесся тяжелый звук удара, и в палатку кубарем вкатился Семен Семененченко. Под глазом вомбата наливался лиловый синяк.
— Бля, — прохрипел Семененченко, – правду писали, у этого Шабунского в натуре красивый х#й.
— Хук, придурок! – разъяренно заорал Шабунский, засовывая голову в палатку. – Сколько можно повторять, не х#й, а хук! Хук!
С этими словами жрец скрылся в ночи, громко хлопнув дверью.
У Саахашвили зазвонил телефон.
— Алло, это гарячая линия по возвращению меня на украинский пиристол! – сказал Саахашвили в трубку. – А, это опять ты! Вэшайся, барига, канэц тэбе.
Великий Дом Жаб, Великий Дом Гадюк
— Ладно, Миша, завязывай уже, – устало сказал Парошенко. – Замутили хорошо, но давай, наверно, закругляться, народ с ума сходит. Только что у меня под окнами бегала какая-то баба с ведром на голове и кричала, что она горит.
— Харашо гарела? – азартно спросил Саахашвили. – Не забыла сказать, что это «Бэркут» ее подпалил?
— Да вообще не горела, – пожал плечами Парошенко. – Что там у тебя творится вообще?
— Вот сука хитрожопая, –расстроился Саахашвили.
Помолчали.
— Эй, – осторожно позвал Парошенко.
— Чиво тебе, барига? – холодно отозвался Саахашвили.
— Я это, говорю, завязывай уже там со своими революциями, – снова почему-то робея, сказал Парошенко. – Цели достигнуты, пар спущен, протестное движение дискредитировано, еврооптимисты обосрались, антикоррупционный жрец превратился в посмешище, и все благодаря тебе.
— Нычиво я ны пауйму, – сказал Саахашвили.
— Блин, только не начинай опять, – раздраженно сказал Парошенко. – Мы же все это с тобой придумали еще когда…
— Ны пайму я нычиво, – сказал Саахашвили. – Савсэм нычиво я ны пайму.
— Миша, кончай шатать! – заорал Парошенко. – Война на дворе, Путин нападет!
— Какой такой Путин? Ты что, такой бальшой, а в Путина веришь? – засмеялся Саахашвили. – Ныкакого Путина не сущэствует, Путина пиридумали бариги, читобы варавать каррупция!
— Ах ты гад, – выдохнул Парошенко. – Ах ты ж циничный…
— Эта ты циничный, барига патвора! – закричал Саахашвили. – Ты мине пиримьер-министр абищал? Абищал. Ты миня пиримьер-министр сдэлал?
— Ничего я не пойму, – сказал Парошенко.
— Вот и я нычиво ны пауйму, – злорадно сказал Саахашвили. – Петя Миша абманул, Миша Петя страна шатал. Я тэбэ тут такой рыформа сдэлаю, всем рыформам рыформа. Тюрма, расстрэл, канхвискация, жена физрук в интернат!
Великий Дом Гадюк
— Пара бирать власть в суваи руки и дэлать Бальшой Палитический Рыформа, нэт, нэ так, Очинь Бальшой Палитический Галактыческий Рыформа, – азартно сказал Саахашвили и, выключив телефон, подмигнул Акварелидзе. – Ты что там пишешь, уважаемый Давит?
— Да так, – невнятно сказал уважаемый Давит, прикрывая планшет рукой, – Мусоргскому пишу в личку, что-то он трубку не берет. Полковник Гриценкин и Екатеринчук покинули страну на квадроцикле, Поросюк отпросился на больничный…
— Только ны гавары, что ногу сломал, – засмеялся великий реформатор, занюхивая из табакерки.
— Нэт, руку, – безмятежно сказал Акварелидзе.
— Странно, – подозрительно прищурился Саахашвили.
— Странно, – согласился Акварелидзе.
— Эй, Сэмэн! – крикнул Саахашвили в полуоткрытую дверь палатки.
Сэмэн не ответил. Вместо этого внутрь штаба заглянули две еврооптимистичные головы.
— Э, можно? – вежливо спросил Мустафа.
— Канэшно, дарагие, захадите! – обрадовался Саахашвили. – Вот на кого можно палажиться с Бальшая Галактическая Рыформа! Патаму что у мэня такое ащущение, что все астальные от нас с Давитом съ#бались, напуганные наш кровавый рыволюция на гранит, ха-ха-ха!
— А почему сразу с Давитом? – буркнул Акварелидзе.
— Ну как, – уклончиво сказал Мустафа, бочком входя в палатку: вместе с неразлучным другом Сержем они одновременно стримили друг друга в фейсбук. – Не то чтобы съ#бались, конечно, но…
— Что «но»? – вскинулся Саахашвили. – Ты что мне хочешь этым сказать, лысая барига?
— Они решили продолжить борьбу другими методами, – невозмутимо ответил за друга Серж. В его ушах были наушники, в наушниках играло техно, глаза еврооптимиста были затуманены. – Начало положено, мы не опускаем рук. Впереди долгая борьба и, конечно, командировки.
— Какая еще долгая барьба?! – заорал Саахашвили. – У меня в васкрысенье инаугурация, расцвила акация! Мустафа, ты же мне как нибальшой брат, будь другом, схади к барига Парошенко, прими капитуляция. Вот, вазьми, это дымовой шашка, брось ему пад ноги, ну, для уверенности. Только кальцо не забудь выдернуть.
— Это граната, – невозмутимо сказал Мустафа, делая шаг назад. – Ну, мы пошли, успехов в дальнейшей борьбе.
— Кто бе-бе-бе? Я бе-бе-бе?! – возмутился Саахашвили, но Мустафа и Серж уже бочком покинули палатку.
— Давит, немедленно догони этих бариг, зарэж и скажи, что это «Бэркут»! – решительно сказал Саахашвили, поворачиваясь к Акварелидзе, однако Акварелидзе внезапно запропал. Рядом с тем местом, где сидел личный палач великого реформатора, в боковине палатки зияла поспешно вырезанная дыра, через которую внутрь штаба проникал холодный воздух негостеприимной Украины.
Саахашвили поднял с пола планшет, впопыхах забытый соратником, и машинально прочитал последний статус известного героя АТО Nigjom Dkrhjghb пазывной Україна Нескорена: «Прощівайте, друзи, я упав у ніравной баратьбє с барігамі Вальцмана! Киів, спасібо шо встал, бл#ть, іди в жопу «.
— От прасыл же чтоб без вот этот вот антисемитизм, – в сердцах сказал Саахашвили, выбросил осиротевший планшет и, решительно отодвинув полог штабной палатки, отправился выступать на трибуну перед пустой ночной Радой и толпой особо верных сторонников.
Со стороны северного соседа, отгороженного от Украины проектом «Разворованная стена» и временно оккупированными землями одичалых, резко потянуло злым ледяным ветром, но участники игры пиристолов, как обычно, ничего не заметили.
Зима была близко как никогда.
Василий Рыбников / Цензор.net
