Когда в середине 90-х годов я приезжал в Беларусь, главной темой разговоров местных жителей было скорое введение единой валюты союзного государства. Мои собеседники почему-то считали, что если объединить российский и белорусский рубль, то получится доллар. А, может быть, и не доллар. Просто российский рубль казался сильнее и предсказуемее белорусского.
Я утверждал, что никакой единой валюты не будет просто потому, что в Москве думают не о единой валюте, а о замене белорусского рубля российским. И никто не собирается предоставлять Александру Лукашенко контроль над эмиссией единой валюты. А сам белорусский президент, конечно же, от такой эмиссии никогда не откажется. Потому что если он не будет контролировать национальную валюту, то решать, сколько платить бюджетникам и пенсионерам будут, в конечном счете, не в Минске, а в Москве.
Мне, конечно, не верили – но никакой единой валюты союзного государства так с тех пор и не появилось. Да и само союзное государство – самая настоящая фикция. И, тем не менее, сегодня Александр Лукашенко вновь заговорил о едином рубле.
Но опять-таки – о едином рубле, а не замене российским рублем белорусского. Лукашенко даже не против, чтобы эмиссионный центр для этой новой валюты разместился в родном для Путина Санкт-Петербурге, но по-прежнему не готов отказаться от контроля над деньгами. Потому что деньги – это чуть ли не единственный инструмент контроля Лукашенко над собственным населением. Есть еще, конечно, силовики. Но кто знает, кому они будут подчиняться тогда, когда не Лукашенко будет им платить.
Лукашенко утверждает, что таким образом он реагирует на предложение Путина. Но выглядит это не как согласие, а как отказ. Путин вряд ли предлагал белорусскому коллеге объединение валют. Скорее всего, российский президент вернулся к любимой кремлевской теме замены белорусского рубля российским. Ведь в Москве именно такое представление о равноправной интеграции – все должно быть нашим.
Виталий Портников / Эспрессо
