В чем кардинальное отличие последних (по времени, но не по сути) американских санкций против России? Можно было бы ограничиться переводом сухого языка официальных документов, но мне больше по душе сочный комментарий, которым недавно наградил своих слушателей Алексей Венедиктов, главный редактор российской радиостанции «Эхо Москвы», пишет Иван Райли для «Хвилі».
Так вот, если раньше под санкциями оказывался очередной российский чиновник, бремя ограничений нес исключительно он, своей скромной (или нескромной) персоной. А сермяжная суть «нонешних» санкций заключается в том, что поле зрения американской Фемиды расширено необычайно. И теперь в этом поле, на предмет сокрытия нетрудовых доходов, оказываются родственники вышепоименованных чиновников, сотрудники и подчиненные, а равно любое физическое лицо, сношения коего с опальными лицами может посчитаться подозрительным.
От себя добавлю: мало кого в России или Украине можно удивить рассказами о необычайной удаче простых тружеников, вроде повара, бывшего тренера, верного друга, внезапно ставших долларовыми миллиардерами. Естественно, речь идет о поваре, тренере и друзьях Владимира Путина. Очень хорошо, что эти рассказы наконец-то услышали и в Вашингтоне. Американскому политическому «истеб-блин-шменту» (сохранена авторская орфография Сергея Лаврова) удалось проникнуть в суть славянского языческого родового понятия «семья», где за могучей фигурой предводителя рода – Папы – стоят все его многочисленное семейство и челядь до последнего раба на конюшне.
Даже русские фамилии запечатлели это навечно. Прохоров – значит принадлежащий Прохору. Иванов – принадлежащий Ивану. Петров – Петру. И Запад наконец-то, похоже, понял, что Путин – это вся совокупность его имущественно-коммерческих интересов и всех лиц, которые к данным интересам причастны. Не важно, состоит ли каждое из таких лиц в родственных или служебных связях. Важно, что оно в «схеме», а значит, так или иначе связано с бенефициаром.
И впервые, многолетняя, привычная, рабочая «тема» – дом на теще, вилла в Ницце – на жене, цюрихские счета – на детях, а я… это… я родину люблю, как Сова, то есть, практически «без-воз-мез-дно» – не прокатит.
Ладно, если бы эти упыри, эти печатники купюр, выпускали банкноты номиналом в десять тысяч долларов, евро или фунтов. Тогда бы и вопросов не было. А попробуйте увезти кэшем один ярд. Сотенными купюрами получится «стопка» примерно три метра на два метра и два метра высотой. Спросите у Януковича – он подтвердит. Теоретически, можно играться с оффшорами, с ценными бумагами. Но это – всегда финансовый след. Американцы такие вещи просекают. Вспомните хотя бы, как пару лет назад они нагнули швейцарские банки с вековой историей за попытки утаить счета американских граждан.
В 1995 году Брайан Сингер снял оскароносный фильм «Подозрительные лица». В котором речь шла о преступнике – легенде, некоем «Кайзере Созэ», «самом дьяволе». В картине был эпизод, когда конкуренты – банда цыган, вломились в дом к тогда еще молодому Кайзеру, – изнасиловали жену, избили детей и совершили прочие мерзости, чтобы доказать, что они не шутят. И тогда Кайзер показал им, что значит «не шутить» по-настоящему. Он сам избавил своих детей от страданий. Перебил грабителей, за исключением одного, которого отпустил, чтобы тот рассказал всем о случившемся. И после похорон семьи стал методично мстить. Он убил всех родственников нападавших, их друзей, соседей, их знакомых и тех, кто одалживал им деньги. Он уничтожил всех, кто так или иначе был связан с людьми, вторгшимися в его жизнь. А потом исчез. Словно и не было. Но в цыганских семьях, поколение спустя, взрослые грозили непослушным детям: спи, а не то позову Кайзера Созэ.
Хочу успокоить российский политический бомонд: Кайзер Созэ – это вымысел. А вот его метод, в финансовой плоскости, – это правда. И его последователи – в образе дотошных американских следователей – будут одновременно дергать за все, даже самые отдаленные нити паутины, пока сидящий в углу большой жирный паук не сойдет с ума.
Поэтому в ночь на 2 августа вечный российских хит про зайцев и про все равно, который в Кремле и во всех российских диппредставительствах крутили круглосуточно в ответ на очередные санкции Запада, вдруг стих. А потом, после вступительных аккордов, дрожащий голос Вадима Козаченко нервно вывел:
Этой ночью в спящем городе
Ветер бьется черной птицей,
Чтобы утром отозваться рефреном в сердцах, печени, почках и прочем ливере всех потенциально пострадавших россиян:
Больно мне, больно,
Не унять эту злую боль…
