Заявление президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана о желании присоединиться к БРИКС, к которому, как он сказал, не лишним будет прибавить «Т», не является неожиданностью, пишет Максим Михайленко для Деловой столицы.
Назло Америке
Следует отметить, что на десятом саммите БРИКС 27 июля в Йоханнесбурге турецкий лидер присутствовал в качестве представителя страны, председательствующей в Организации исламского сотрудничества (ОИК), в которую входят едва ли не все мусульманские страны – даже те, в которых мусульмане не составляют большинства.
Примечательно, однако, что такие страны как Индия или Эфиопия в ОИК не входят, а Россия и Таиланд все же являются в ней наблюдателями. Сама ОИК является наблюдателем в БРИКС. Так что шаг, предпринятый Эрдоганом, не выглядит сделанным с бухты-барахты, а следует определенной логике. Важно обратить внимание на другое – в прошлом году шли разговоры о сближении Турции с ШОС. Но эти дискуссии оказались слишком небезопасными. Ведь Шанхайская организация сотрудничества все чаще рассматривается как китайский военный блок, осуществляющий влияние в Центральной Азии, а также как своеобразная, пусть и слабо интегрированная альтернатива НАТО.
БРИКС – еще менее интегрированная экономическая инициатива, в реальности существует разве что ее банк, финансируемый государствами-членами, причем в первую очередь – Китаем, во вторую – Россией. Но зачем БРИКС Турции?
Можно выделить несколько факторов, стоящих за этим маневром. Во-первых, Анкаре нужно чем-то заменить замерший интеграционный диалог с ЕС. Причем замер он по вине обеих сторон, что западные европейцы неформально признают и сами – так, в июле были восстановлены штатные дипломатические отношения между Нидерландами и Турцией. Очевидно, что при Эрдогане и его Партии справедливости и развития (ПСР) европейский вектор будет пульсировать только синхронно смене электората турецких властей. Ведь занятие ПСР широкой правоконсервативной ниши неизбежно рождает и усиливает еще более консервативные политические силы, вроде националистов, без которых у Эрдогана теперь нет парламентского большинства. Когда Эрдогану надо будет показать себя более умеренным, европейская тема будет периодически всплывать. Но сейчас в такой умеренности потребности нет – обновленное президентство лидера ПСР приближается к своему зениту, а значит, можно поиграть с альтернативами.
Но почему именно с этими?
Потому что, во-вторых, нужно позлить американцев. Причем блеф должен быть таким, чтобы в Белом Доме в него поверили. Конгресс США официально запретил поставки истребителей пятого поколения F-35 Joint Strike Fighter турецкой армии (согласно формулировке – заморозил). Причем вопрос поставок F-35 был использован законодателями Конгресса, чтобы оказать давление на Турцию в связи с ее решением приобрести российские системы ПРО «С-400». В США обоснованно считают, что решение Анкары о приобретении противоракетной системы российского производства подтолкнет Турцию глубже в сферу влияния Москвы на Ближнем Востоке. Еще тот вопрос, конечно, кто и в чьей зоне влияния находится в регионе сегодня, но создание возможностей для российской оборонки полностью противоречит недавно уточненным военно-политическим планам США в отношении России.
Этот шаг также снизит военную операционную совместимость между Турцией, союзником НАТО, и ее партнерами. Кроме того, запрет поставок истребителей не позволит Москве получить важные знания о работе F-35, которые являются военной тайной Вашингтона.
Более того, даже будучи членом НАТО, Турция может попасть под санкции США. Ведь 24 июля Палата представителей Конгресса США утвердила положение о возможности ослабления санкций против стран, которые будут отказываться от поставок оружия из России. Соответственно, у этого положения есть и обратная сторона.
С точки зрения голого меркантилизма, Турция может даже выиграть от такого ужесточения, в конце концов отказавшись от российских систем (которые, кроме прочего, так и не проявили себя в деле), но сначала необходимо хорошенько поругаться — что так блестяще умеют делать и Трамп, и Эрдоган.
Поэтому, разумеется, Анкара не стерпела такого афронта. В эфире телекомпании Haberturk Эрдоган немедленно заявил, что в случае блокирования поставки F-35 для турецких ВВС Анкара может подать иск против США. Турция обратится в международный арбитраж (интересно, какой?), если Соединенные Штаты заблокируют продажу истребителей Анкаре, процитировал телеканал слова Эрдогана, немедленно растиражированные западными СМИ.
За дешевым кредитом
Но арбитраж – дело долгое, да и вопрос подсудности таких дел сомнительный – не захотели, вот и не продали, иди, показывай меморандумы о намерениях. Так что Турции необходимо было что-то более внушительное. Однако, опять же, игра должна вестись на грани дозволенного. Поэтому ШОС, в рамках которого существует военная организация, для маневра не подходит, так как при всех своих проблемах с союзниками, выходить из НАТО Анкара явно не планирует.
А вот БРИКС, в котором нет какой-либо общеобязательной регуляторной базы, как и военного компонента, но зато есть банк, из которого можно получить какой-либо дешевый кредит для укрепления турецкой экономики – для такой цели подходит вполне.
В-третьих, чтобы дополнительно спровоцировать Трампа, Эрдоган мотивировал свое заявление самым вызывающим образом. «В особенности Китай», – сказал турецкий лидер – «выступает за расширение платформы. Мы видим, что Китай не против». Все равно Турция, по словам Эрдогана, входит с этими странами в G20. И зачем стоять в стороне от таких группировок? – «наивно» спрашивает лидер ПСР. Но при этом президент Турции дважды назвал БРИКС платформой, что подразумевает организационный уровень этого форума – не обязывающий.
В Вашингтоне, несомненно, проявят беспокойство (как, кстати, и некоторые члены самого БРИКС – в частности Индия), поскольку Китай использует как ШОС, так и БРИКС для продвижения своего регионального и глобального «шелкового пояса». В частности, интенсивным можно назвать присутствие китайцев в Пакистане, и считается, что новая власть в Исламабаде будет достаточно лояльна к продолжению китайской экспансии.
Отчасти, то же касается и Бразилии – по крайней мере, в соседней с ней Аргентине вовсю разворачиваются китайские полугосударственные корпорации. Так что Китай был помянут совершенно не зря. Вряд ли стоит сомневаться, что увядший после кризиса 2008 года, а затем последовательного падения цен на экспорт сырья БРИКС с удовольствием раскроет Турции свои объятья. Правда, у Турции есть и другие цели.
Потому что в-четвертых, понятно, как раздует это заявление Эрдогана российская информационная машина. Вот, мол, опять Турция (в реальной жизни отбирающая у россиян и иранцев контроль над Алеппо, развивающая системное военно-промышленное сотрудничество с Украиной и ничтоже сумняшеся шантажирующая и ЕС, и Россию газопроводом ТАНАР) потянулась к Путину.
И это Эрдоган тоже делает сознательно – визит в Йоханнесбург играет роль манка для Путина, который увяз в турецкой ловушке в Сирии, став зависеть от маневров Анкары на руинах этой страны, а также от воли Эрдогана в газовом вопросе. Присоединение Т к БРИКС, которое ни к чему не обязывает турок, может служить своеобразным намеком на то, что Турция позволит России продавать газ в ЕС транзитом через свою территорию. Притом, что сейчас цена вопроса очевидным образом выросла.
В ловушке среднего достатка
В конце июля, пока европейская общественность была отвлечена трамбующими угрозами Дональда Трампа то выйти из НАТО, то сковать санкциями компании-участницы «Северного Потока-2» (а ведь это системные энергетические фирмы, «флагманского» масштаба если применить терминологию авиалиний) незаметно прошло прелюбопытное сообщение. Но сначала вспомним, что реакция южных европейских стран (кроме съехавшей с рельс Италии) и Франции на трубопроводной шантаж Трампа была почему-то скромной, почти незаметной. И вот почему: «Париж, Мадрид и Лиссабон заинтересованы в увеличении импорта сжиженного газа из США, для приема которого у них уже есть семь портов. Они настаивают на строительстве трубы для дальнейшего экспорта американского топлива» (DW). То есть, трубы в Центральную Европу, в Германию. Поэтому Европа снова движется к ситуации гигантского переизбытка газа и формированию связанной с Америкой сложной и развитой системы маршрутов голубого топлива.
На этом фоне борьба за квоту в «Турецком потоке» при туманных перспективах потока Северного еще больше обостряется. В свое время Эрдоган решит, что ему выгоднее (и, разумеется, безопаснее) расширять импорт из Азербайджана и Ирана, а также добраться до восточных берегов Каспия, но такими вещами как сближение с БРИКС, кроме того или иного объема отношений с Китаем, он удерживает Россию на крепком поводке.
Наконец, в-пятых, похолодание в отношениях с ЕС, невзирая на то, что Турция состоит с блоком в режиме таможенного союза (это то, к чему теперь стремится Украина, начав этим летом секторальную интеграцию) неизбежно скажется на инвестициях и торговле. Сегодня Турция проходит непростой этап в своем социально-экономическом развитии, и фактическая потеря однопартийного контроля ПСР над парламентом (пусть в пользу «старых» националистов, но – на это редко обращают внимание – и новых либералов) во многом связана именно с этим. Ведь с начала года турецкая экономика вновь столкнулась с постоянной девальвацией лиры: курс национальной валюты к доллару за пять месяцев упал примерно на 20%.
За неполных два года, прошедших с момента неудачной попытки государственного переворота в июле 2016 года, лира обвалилась примерно в полтора раза – на тот момент доллар стоил всего три лиры. По данным Bloomberg, в текущем году лира является рекордсменом по темпам девальвации валют развивающихся стран, за исключением аргентинского песо. Девальвация очень выгодна туристам, чей поток в страну постепенно восстанавливается, но в турецком случае, как и в ряде похожих по уровню развития стран (так называемая «ловушка экономик среднего достатка») сопровождается высокой инфляцией, справиться с которой власти не в состоянии. Еще в мае потребительские цены в Турции выросли на 12,15% в годовом выражении (максимальный показатель с ноября), тогда как в апреле этот показатель был существенно ниже – 10,85%. Для сравнения, два года назад инфляция в Турции держалась на уровне 8,8% в годовом выражении, а официальный прогноз на этот год составлял всего 7%.
Подвинуть центробанк
Формально турецкая экономика сейчас находится на стадии восстановительного роста после провала на 15% в 2014-2015 годах: в прошлом году ВВП страны вырос на 7,4% (годом ранее на 3,2%), а в этом году, согласно недавнему прогнозу ЕБРР, рост составит 4,4%. «Одним из преимуществ Турции является низкий дефицит бюджета и низкий госдолг, составляющий около 29% от ВВП. Банковская система Турции хорошо капитализирована», – отмечалось в докладе ЕБРР в начале мая.
Но Центробанк Турции из-за ускорения девальвации лиры был вынужден провести экстренное заседание и повысить ставки на 300 базисных пунктов, до 16,5%. А когда и это не помогло, учетная ставка 8 июня была увеличена до 17,75%. При этом рост доходов от туризма был перекрыт ростом цен на импортируемые энергоносители, и в целом турецкий внешнеторговый баланс ухудшается. Но здесь важен и политический компонент.
Дело в том, что упомянутую серию решений можно считать откровенной победой турецкого ЦБ над Эрдоганом, который неоднократно требовал от регулятора обеспечить доступность кредитов для экономики, снижая учетную ставку, а в самом преддверии выборов заявил, что в случае победы намерен ограничить независимость ЦБ. Поэтому доступ правительства к другим каналам кредитования – в частности, через финансовое учреждение БРИКС, при всей его эфемерности, может быть выходом для президента, сражающегося с собственным национальным банком.
А ведь основным пунктом экономического блока своей предвыборной повестки Эрдоган со всей неизбежностью сделал рост доходов населения. «Наша новая цель – вывести Турцию в число стран с высоким уровнем дохода», – заявил он за месяц до выборов, представляя в Анкаре программу Партии справедливости и развития. Причем его оппоненты считают, что он многие годы просто-напросто транжирит государственные средства на стимулирование экономики – но, поскольку раньше эти методы работали, то и особой критики они и не вызывали.
Тогда же, в майском интервью Bloomberg Эрдоган сказал, что хотел бы довести подушевой ВВП Турции до уровня $25 тысяч в год, напомнив, что за время его правления этот показатель вырос с $3,5 тысячи до $11 тысяч, а также о других макроэкономических достижениях. И в самом деле, на старте эпохи Эрдогана ставка турецкого ЦБ превышала 60%, а уровень инфляции находился в районе 30% (то есть ситуация была в разы хуже чем в Украине последних двух лет, сопоставима разве что с 2015 годом). Однако предпринятая Эрдоганом стабилизация экономики сегодня окончательно уперлась в свои пределы. А это требует поиска возможностей для экспансии (в частности, именно поэтому в ходе переговоров с Украиной в отношении соглашения о свободной торговле уже на протяжении двух лет обе стороны амбициозно говорят о такой цели как двукратное увеличение товарооборота).
Наиболее опасной пороховой бочкой для нынешнего турецкого правительства выглядит и ситуация с доходами населения. В 2018 году средний уровень зарплат в Турции – чуть больше 400 евро в месяц «чистыми» – сопоставим с такими странами, как Болгария, Македония, Босния-Герцеговина (что забавно с точки зрения приближения 100-летия развала Османской империи и создания нынешней Турецкой республики). По данным TurkStat, в 2016 году число граждан, подверженных риску бедности, снизилось до 21,2% – и хотя это самый низкий показатель начиная с 2011 года, но постоянная девальвация лиры в пакете с инфляцией поставила жесткую планку для роста доходов городского среднего класса.
Стоимость жизни в крупных турецких городах, особенно в Стамбуле, население которого с пригородами составляет уже порядка 20 млн человек (то есть четверть всех жителей страны), очень высока. Более-менее комфортный доход для семьи из двух человек в Стамбуле начинается от 6 тысяч лир в месяц, то есть более тысячи евро, что заметно выше средних по стране зарплат. Поэтому социальные противоречия незаметно нарастают, а ПСР приходится размышлять о реструктуризации своей базы избирателей – то ли праветь в исламизм, то ли возвращаться к умеренности, чтобы получить поддержку тех страт, чей уровень жизни при ее правлении продолжает улучшаться.
Из этого можно сделать вывод, что вояжи Эрдогана по планете в поисках новых рынков и возможностей кредитования в обход национального регулятора станут учащаться. А параллельно он решает и военно-политические, и имиджевые задачи – в том числе, накачки у турок чувства национального величия. Нынешняя Америка для таких эскапад – легкий предлог. Но турецкий президент достаточно опытен, чтобы и на самом деле планировать разрыв с источником резервной валюты и военных гарантий собственной стране. Другое дело, что выстраиваемая Турцией для себя новая система международных связей и впрямь заставляет считаться с ней в куда большей мере, нежели раньше.
