В последнее время многие комментаторы европейской политики начинают задумываться над вопросом — сохранит ли Германия лидерство в ЕС или же впадет в период долгого евросклероза. Буквально до позавчерашнего дня такая постановка вопроса выглядела, конечно, странно — довлеющую над ЕС экономическую мощь Германии сегодня трудно отрицать. Но после начала политического кризиса в Тюрингии, мгновенно распространившегося на основную правящую партию ХДС и весь германский политический класс, и приведшего к отставке Аннегрет Крамп-Карренбауэр, партийного лидера и наследницы Ангелы Меркель, трудно отрицать и провисание Берлина на европейской карте.
Уподобились британцам
Возможно, Меркель не смогла вовремя уйти — или же ей следовало все-таки создать коалицию с либералами и зелеными, чтобы, поделившись властью и наступив на горло своей повестке дня по миграции, сбалансировать германский политический режим? Эти явные ошибки все еще слишком свежи в памяти, чтобы не подчеркнуть их первыми.
Похоже, немцы просто пытались как-то пересидеть институциональный и мировоззренческий кризис, охвативший за последние годы всю Европу. Однако теперь политическая ситуация в ФРГ вызывает тревогу, с какой стороны на нее ни взгляни. Серии земельных выборов постоянно показывают, что правительство Ангелы Меркель и как коалиция, и как слагающие его ХДС/ХСС и СДПГ, теряет позиции. Где-то это происходит резко под торжествующий рев слева и справа (как на днях в Эрфурте), где-то в ползучей манере. Причем второе приводит к распространению чувства нелегитимности искусственных коалиций двух партий истеблишмента, слившихся до степени неразличимости.
Вроде бы проблема старая и привычная, а средний немец продолжает сохранять умеренность, голосуя за меньшее зло. Но, помнится, до 2016 года и британцы не были склонны к крайностям. А ведь их разрыв с Евросоюзом оказался санкционирован едва заметным большинством, отчасти дезориентированным невнятной позицией лейбористов, именно в силу этой своей изломанной линии эпически проваливших последние по времени выборы.
Судя по настроениям в германском обществе, примерно в таком же положении оказались немецкие социал-демократы. Любопытно, что пропорции разрыва в рейтингах между ХДС и СДПГ в Германии сегодня примерно те же, что и между консерваторами и лейбористами в недавно еще предвыборной Великобритании, притом, что во второй диспозиции имеет место а) избирательная кампания; б) трехлетний политический кризис; в) отсутствие какой-либо традиции широких коалиций.
В Германии же вроде бы нет ни одного из этих факторов.
Зато есть другие — затянувшаяся лебединая песня Ангелы Меркель, парализованные толерантностью к проявлениям экстремизма правоохранительные органы, явная скученность на левом фланге партий, которые годами, если не десятилетиями не пускают во власть, невзирая на электоральные успехи.
Но сначала — о роли условно младшего партнера.
Ныне заметно, что если СДПГ (а на ней лежит большая доля ответственности за сложившееся положение вещей, так как именно она должна была бы предлагать комплексную альтернативу или отказаться от участия в правительстве) не сможет в рамках нынешнего цикла выдвинуть оригинальную программу, то ее ждет крах. Не говоря уже о том, что левым неплохо бы выдвинуть лидеров, способных привлечь симпатии.
Уже сегодня вторая партия коалиции может рухнуть на третье, а то и на четвертое место после «Альтернативы для Германии» и/или «зеленых». Что, естественно, приведет к тотальному землетрясению в послевоенной германской политической системе. Впрочем, как приучили нас последние несколько лет, все бывает когда-нибудь впервые.
Об угрозах немецкому послевоенному консенсусу, прочно увязанному с доминированием центристов в политической системе (и так порядком расшатанной присоединением восточных земель) и военным союзом с Америкой (основательно подорванным Дональдом Трампом) пишут, с необходимой осторожностью, уже некоторое время в академических изданиях.
Расползанию этого консенсуса, способствуют долгосрочные факторы — появление целостных ненемецких общин новых граждан, не горящих желанием интегрироваться, пресыщение части общества высоким уровнем жизни при одновременной резкой фрагментации традиционного среднего класса (как и везде в мире, другое дело, что в Германии этот процесс кажется смягченным и заторможенным).
Кроме того, в политической атмосфере Германии в силу прихода в общественную жизнь поколений, не помнящих холодной войны, разлита неудовлетворенность налагаемыми на ФРГ ограничениями внешнего характера. Новым поколениям немцев эти ограничения кажутся устаревшими, надуманными, искусственными — и в чем-то они правы.
Иными словами, несмотря на все различия между Германией и Великобританией, подобия игнорировать тоже нельзя. Что ставит вопрос о том, сможет ли Германия, буде она впадет в перманентный парламентский кризис после выборов, не определивших победителя и лишивших умеренных коллективного большинства — остаться лидером ЕС, или институты Европы ждет долгий период нового «евросклероза»? Или же, наоборот — разномастная коалиция, такая как в Италии (прошлая и нынешняя)? Эдакий «адский светофор» из, скажем, «зеленых», «желтых» свободных демократов и «черной» АдГ или ультралевых Die Linke — сможет ли он вдохнуть свежие идеи и придать энергию институциональной системе ЕС, тонущей в собственном бюрократизме?
Кто следующий?
В конце концов, именно подобный эксперимент — пусть из чистого троллинга, но со значением и устроили альтернативные правые утратившим драйв христианским демократам в Тюрингии. Да и вопрос еще, кто из существующих партий менее опасен для Восточной Европы и судеб демократии на континенте. Может быть, это несколько переродившиеся свободные демократы, топившие за газопроводный проект России? Или все-таки малопонятные ультраправые, невозбранно вкушающие от щедрот Москвы, но которых при этом все еще могут сдержать коалиционные союзы — пусть и несколько карикатурные?
Вместе с тем, ключевой вопрос — это поиск нового преемника Меркель, ведь вокруг нее, так уж произошло, вращается ныне вся германская политическая система. В этом смысле стоит вспомнить о совсем недавних соперниках Крамп-Карренбауэр, продержавшейся, собственно, немногим более года.
В свое время целых 12 членов партии изъявили желание баллотироваться на должность канцлера, но реальные шансы кроме Крамп-Карренбауэр были лишь у двоих — бывшего лидера фракции ХДС в бундестаге Фридриха Мерца и министра здравоохранения Йенса Шпана. Причем именно Фридриха Мерца хотело видеть в должности главы ХДС большинство немцев — 38%.
В анамнезе у Мерца — руководство фракцией христианских демократов в Бундестаге в 2000-м году — как раз тогда, когда Меркель возглавила партию. Мерц и сам был не прочь стать лидером — но их взгляды на партийную программу сильно различались. Мерц настаивал на том, что «черные» (традиционный цвет партии) должны оставаться классическими консерваторами: то есть, поддерживать правовое государство, частный бизнес и рыночную экономику. И всегда критиковал Меркель за излишнюю «левизну» и близость с социал-демократами, которые перманентно входят вместе с ХДС и ХСС в правящую коалицию.
Поддержка в деловых кругах, со стороны крупного и среднего бизнеса Мерцу обеспечена: проиграв Меркель в борьбе за руководство партией, он какое-то время оставался рядовым депутатом, а потом стал партнером в международной адвокатской конторе. При этом он достаточно «правый» — и не только в вопросах экономики. Именно Мерц в 2000-м году ввел термин «немецкая идентичность» и регулярно апеллировал к нему в ходе публичных дискуссий. Этот подход неизбежно найдет отклик в душах тех избирателей, которые устали от либеральной миграционной политики нынешнего канцлера.
Победа Мерца, если карты сложатся так, должна порадовать Белый дом: будучи председателем германо-американской организации «Атлантический мост» (что более чем важно в нынешней ситуации в американо-германских отношениях), Мерц всячески поддерживает углубление партнерства с США и смягчение торговых барьеров. Он также поддерживает расширение НАТО и считает российскую «квазидемократию» угрозой для западных стран.
В свою очередь, Йенс Шпан в свои 39 лет стал самым молодым министром в Германии и был самым молодым кандидатом в председатели партии. При этом он гораздо либеральнее Крамп-Карренбауэр в вопросах семейных ценностей: являясь открытым гомосексуалом, он одним из первых вступил в брак со своим партнером, как только это стало возможно в соответствии с законодательством.
Но, что примечательно, в миграционной политике Шпан, наоборот, стоит на очень правых позициях: он сразу выступил противником европейской системы распределения беженцев и выступает за запрет мусульманским женщинам на ношение одежды, закрывающей лицо. «Наша страна переживает ежегодное неорганизованное, масштабное нашествие людей, число которых сравнимо с населением таких городов, как Кассель», — заявил он год назад газете «Bild». Жестче своих соперников Шпан настроен и по отношению к России: он приравнивает российскую внешнюю политику к исламскому терроризму в плане угрозы для европейской безопасности.
Предугадать последствия сценария внутреннего разрыва в уютной немецкой партийно-политической панели представляется задачей неблагодарной: не с чем сравнивать, кроме каких-то технически устаревших и мрачноватых образцов. Но как Америка не справилась с глобальным лидерством в либеральном понимании такого статуса, Великобритания — с делегированием суверенитета, так то же может произойти и с региональным лидерством Германии. Причем самым что ни есть демократическим путем. Так или иначе, кризисной трансформацией Германии обязательно попытаются воспользоваться внешние силы — Россия, Китай и Турция. Но это уже другая история.
Максим Михайленко / Деловая столица
