(продолжение. Начало — здесь)
Из транса Бабу вывел настойчивый стук в двери. Булава тут же испарилась и тогда она заметила, что в ее телефоне уже давно раздаются гудки.
Царь хоть и остался на другом конце провода, но удивительным образом тут же напомнил о себе:
— Бабуся, откройте, я от царя-батюшки Кремляндии его светлейшества Утипутина Первого!
«Я все еще в трансе, или Воха оперативно размножает вокруг меня своих утипутиков?», — удивилась хозяйка.
Накинув халат для праздничных приемов в личных покоях, она пошла открывать двери в спальню.
На пороге стоял сухопарый блондин с волосами по плечи, в мелкую завивку. Одет он был в короткие брюки-дудочки, которые открывали носки с цветным принтом. Свитер был подобран точно под носки, а поверх его выреза на горловине возлежало кружевное жабо. В руках визитер держал небольшой коричневый лакированный чемоданчик — под цвет туфель.
— Рад вас приветствовать, Бабуся! Позвольте отрекомендоваться: титулованный кремляндский имиджмейкер Антон Отпутяшкин! Слышал о вас столько прекрасного, что не терпится поцеловать ручки, — схватил этот шумный экземпляр руки Ягашенко своими длинными пальцами. Однако приложиться не успел.
— Какая я вам Бабуся?! — отшатнулась Баба. — Думаете, если у вас фамилия говорящая, то и фамильярничать позволено? Если хотите тут задержаться, то придется воспитать в себе почтение…
Антона ее отповедь явно не расстроила. Не дожидаясь приглашения, он продвигался вглубь комнаты, беззастенчиво рассматривая все вокруг. Вскоре гость даже оказался спиной к хозяйке покоев, что не помешало ему продолжать разговор:
— А я и так старался быть почтительным. Не вышло? Ну, пардон! Мы можем долго об этом препираться и выяснять, кто тут кому чего должен. Но я предлагаю расслабиться: нам предстоит такая напряженная работа, что вскоре я буду не только всегда знать, из чего состоит ваш завтрак, но какого цвета на вас трусы!
Он резко крутанулся на пятках своих лакированных туфель лицом к Бабе и протянул ей мизинец:
— Потому предлагаю мир!
Баба могла бы проявить терпение, если бы перед ней был Утипутин или же камера телевидения. Но этого наглеца срочно хотелось поставить на место.
— Подумать только! Да знаете ли вы, несчастный, что меня весь мир считал иконой стиля? Что меня признавали самой умопомрачительной женщиной, а все самые влиятельные мужчины мира мечтали поцеловать вот эти руки… Все это время я сама себе была и стилисткой, и сценаристкой, и имиджмейкером! А теперь, видите ли, на моем пороге возникает эта помесь Трюдо с Укупником, да еще пытается учить меня жизни? Окститесь, Отпутяшкин! Со мной или вежливо — или идете мимо, — победно сложив руки на груди, смотрела она на имиджмейкера.
— Художника обидеть может всякий! — поджал губы Антон. — Куда уж моим чудным кудрям до вашего образа смерти с косой!
— Что-о? Да вы… Что вы себе позволяете?! — вскричала Баба. Она уже готова была выгнать вон это недоразумение.
Но имиджмейкер лишь пожал плечами:
— Всего лишь процитировать творчество ваших почитателей. Вы, конечно, можете обидеться на меня до конца своих дней, но работа имиджмейкера в том и состоит, чтобы открыть клиенту глаза на правду. Например, слово «умопомрачительная» вам давно пора вычеркнуть из лексикона — не знаю, как здесь, а в Кремляндии давно поговаривают, что ваш ум слегка помрачила охота за булавой…
Читайте также: Захар-призрак и Колобок — как «младую республику» готовили к скорби по ее главарю
— Что, так и говорят? — такого поворота Баба не ожидала.
— Еще и не так. И, кстати, что-то я не заметил перед вашим дворцом очереди из влиятельных мужчин, готовых что-нибудь вам поцеловать…
Баба вздохнула: где-то она и сама понимала, как коварна для нее ловушка из былой славы. Но Отпутяшкин был не милосерден:
— Так что можете самостоятельно придумать себе новый образ — и с тем же успехом проиграть. Или же — воспользоваться моими услугами, оплаченные царем Утипутиным, и-и…, — сделал Антон многозначительную паузу, — выиграть! Но только если еще раз обзовете меня Укупником, то наше сотрудничество будет кончено раз и навсегда. Что выбираете?
— А сравнение с Трюдо, вам, видимо, польстило, — не могла не съехидничать Баба. Однако пыл таки умерила. — Ладно, я выслушаю вас, раз уж вы все равно поколебали мое личное пространство своими громкими заявками. Но приму решение, когда узнаю, чем же таким вы собираетесь удивить.
Она села на стул, уперла локоть в спинку и смерила имиджмейкера надменным взглядом:
— У вас есть полчаса.
Антон цокнул пятками своих лакированных туфель и достал из-за пазухи блокнот:
— Начнем мы вот с чего… Прежде всего, вам нужно сменить фасад.
— Что значит — фасад? Если вам не нравится моя коса, то все шиньоны этой серии уже в музее…
— Бабуся, коса — это мелочь. Вы только снова не обижайтесь, но тут, — описал он руками овал, словно очерчивая собеседницу, — нужен полный апгрейд!
Тема внешности была для Ягашенко болезненной, потому она растерянно захлопала ресницами:
— Ну, почему прям сразу — как апгрейд, так и полный? Я, между прочим, и так лихо тюнингуюсь — все дочкины подружки завидуют! — Она вскочила и подошла к трюмо. Достала из ящичка свой блокнотик и, развернув его, принялась читать. — Вот, полюбуйтесь, мои активности: пробежки, йога, фитнес, пилатес, тайский бокс, бейсбол…
— Даже бокс?
— Конечно! Знали б вы, как давно я хочу Пьеру Роше — прямо в его шоколадный батончик зарядить! Вдруг выпадет шанс — я должна быть готова!
— Неужели вы тренируетесь трижды в неделю только ради Роше? — заглянул Антон в ее блокнотик.
— Нет, ради него одного я бы не стала. Раньше я хотела Витьке-Завхозу зарядить, а еще раньше — Витьке-Пчеловоду. Но Пчеловода и без меня покусали, Завхоз весь в бегах. А вот с Пьером если зацепимся — может и пригодится.
— А что! Может быть прекрасная развязка для дебатов, — засветились глаза у имиджмейкера и он что-то пометил в свой блокнот. — А на занятиях бейсболом что делаете?
— Махательные навыки развиваю, — Ягашенко потупила глазки. — Ну, для булавы.
— О, дело нужное!
— Слушайте дальше. Кроме занятий спорта я хожу на массажи: тибетский, тайский, стоунмассаж — ну знаете, когда камушками? — глянула она на Антона. Тот понимающе кивал — и она продолжила, — антицеллюлитный, антиморщинный, антидепрессантный…
— А это что? — тыкнул он пальцем в блокнот.
Баба поморщилась: палец попал в строчку «молодильные инъекции — раз в два месяца».
— Что вы все вынюхиваете, Антон? — обиделась она. — Должны же быть у девушки секреты.
— Вы правда думаете, что при взгляде на вас настоящий профи не определит дозы вашей секретности? — закатил тот глаза. — Хорошо, если вам так неприятна эта тема, впредь мы можем ее не касаться. Но как ваш личный имиджмейкер, я просто обязан вас предупредить: будете так частить — станете похожей на гоблина.
Читайте также: как Ко-ко-ко отгулял свои похороны и встретил Йосю из Преисподней
Баба с тревогой посмотрела в зеркало: конечно, она знала, какой может быть цена за регулярные превращения из бабушки в девушку, но не думала, что гоблин мог быть так близко. А может, вон, уже? Нет, пока это только кажется, успокаивала себя Баба. Но решила, что впредь нужно перестать частить. Вслух она решила сменить тему:
— А я еще по грибы хожу.
— Тоже ради спорта?
— Нет, ради яда. Потому что тайский бокс — это хорошо, но бывают моменты, когда субстанцию из бледной поганки ничто не заменит.
Заметив, что ей удалось ярко впечатлить своего гостя, Ягашенко победно вертела блокнотиком.
— Ой, Бабуся, вы такая активная я даже начал побаиваться ваших познаний в эээ… косметологии. Да! Потому и будем делать апгрейд. Идите сюда! — подвел он Бабу к зеркалу. — Знаете, кого я там вижу?
— Вас не впечатлил мой тюнинг? — не знала, что и предположить Ягашенко.
— Скорее, он меня перевпечатлил. Не удивительно, что там я вижу агрессивную дамочку, которая спит — и видит, как булава спустится ей в ручки и она начнет ею размахивать. Вот и народ — глянет на вас и увидит Бабу Ягашенко.
От этих слов Баба даже поежилась:
— Кого ж еще он должен увидеть?
— Как кого? Белоснежку, конечно! Та вы, Бабуся, не переживайте, я и не такое лепил!
Отпутяшкин водрузил на трюмо свой чемоданчик и, вытаскивая оттуда шиньоны, стал один за другим прикладывать их к голове Ягашенко. Все или уже было испробовано ранее, или совершенно не подходило под образ, или же не устраивало Бабу.
— А, может, ну ее, эту Белоснежку? — устало спросил Отпутяшкин. Он собрал волосы Бабы в пучок и, приподняв, спрятал их за затылком. — Вот, смотрите, какой мужчинка интересный! Нет, правда, вылитый Оле-Лукойе, все геи точно проголосуют за вас.
— Да иди ты! Хватит с меня твоих образов, — отмахнулась Баба и, собрав волосы в хвостик, зафиксировала резинкой.
Но тут Антон вдруг раскрыл глаза:
— Остановись, мгновенье! — выставил он ладони вперед. — Вот! Это оно…
— Какое оно? Училка с хвостиком? — пырхнула Ягашенко. — Да я по дому часто так хожу.
— Вот именно — бюджетница! Вся такая близкая к народу, — все больше загорался Антон. — Еще очёчки прицепим построжее, указку в руки — и…
— Лучше уж сразу плетку и бикини, — махнула рукой подопытная имиджмейкера.
— Вот это смело! Вы правда согласились бы? — подпрыгнул Антон. — Тогда мы бы точно обеспечили прирост аудитории за очень короткое время. Правда, потом за такое же короткое время растеряли бы остальную, но какой фурор…
— Вот блин, — сощурилась Баба и сдернула резинку с волос. — А не ты ли мне еще пару часов назад Белоснежку обещал?
— Так я и сейчас обещаю. Белая рубашка, несколько костюмов светлых пастельных тонов и тот чудный хвостик. Хотя с распущенными волосами вам тоже хорошо. И молодые бюджетницы, между прочим, часто хвосты распускают!
— Мдя? — глянула Баба снова в зеркало. — Значит, так я моложе выгляжу?
— Ну, конечно. Костюмчик, очёчки — и будете прям вся такая беленькая… Правда, хотелось, чтоб еще и пушистенькая, но хвостик и здесь и там, — почесал лоб Антон, глядя на пятую точку клиентки. — Нет, пожалуй, один все же будет лишним. А в общем — поздравляю, у нас уже есть образ. Вы рады? — заглянул он в глаза своей клиентке.
Та снова села в кресло с пастельным выражением лица:
— Костюмчик, очечки, хвостик… Никто до этого меня такой не видел, а вы, прям, новатор, как я посмотрю. Главное, что же вы такого нового предлагаете представить народу в этом образе, чтоб он взял — и выбрал меня теперь президентом?
— О-о-о-о, на этот счет там, — поднял он палец кверху, — для вас уже поработала команда специалистов, которая все тщательно продумала. Вот, полюбуйтесь, программа «Я больше на такая, я с вами жду трамвая», — достал он из портфеля толстую тетрадь.
Читайте также: почему Тимошенко может остаться без «Нового курса»
Взяв ее в руки, Баба принялась изучать материалы. Из описания следовало, что Ягашенко, которая как никто другой, понимает народные нужды, предложит реформировать саму власть. Конечно, ей могут помешать злочинные олигархи или же сама власть не захочет реформироваться как надо. Чтобы этого не случилось, Баба, как истинно народный лидер, предложит это сделать непосредственно народу. И любой житель #Страны_Зла_Непомнящей, сможет вставить туда свои пять копеек.
Туда — это в электронный вариант новой Народной Хартии, которая регулировала весь уклад #Страны. Заготовочка конечного документа, конечно, была предусмотрена Утипутиным заранее и занимала внушительную часть тетради. А утвердить его предлагалось на референдуме.
— Референдум — власть народа, — прочла вслух Ягошенко и перевела взгляд на Отпутяшкина, — знакомая фразочка. Где-то я ее уже слышала…
— Еще бы! Я же ее у Медведа спер! — радостно гоготнул тот. — Нравится, да?
— Слоган — говно, а вот идею я, пожалуй, заимствую, — улыбнулась Баба и продолжила чтение.
Утипутинский вариант Хартии Баба пролистала не останавливаясь: «Все равно, когда дело до референдума дойдет, то там уж все по-моему будет, — ухмыльнулась она про себя.
Но дальше шли инструкции о том, как ей слиться с народом, чтобы было легче убедить его в том, что именно он придумал конечный вариант Хартии, а вовсе не политтехнологи из Кремляндии. Некоторые из инструкций вызвали у Бабы бурный протест:
— Баба выходит из трамвая? Вы что же, в самом деле, меня хотите пересадить с сивого мерина — да в трамвай? Может, еще и авоську в руки сунете?
— Хорошая мысль! Недавно видал в интернете пару вариантов — не кутюр, конечно, но есть и гламурные варианты.
— О! А вот это — Баба живет в двухкомнатной квартире двухэтажной хрущевки… Какой же тормоз такую ересь придумал?
— Эй, ну обзываться-то зачем? Человек, может, хотел придать максимальную натуральность вашей ассимиляции. А вы сразу «тормоз»!
— Так это, Отпутяшкин, в основном, все — твои фантазии? Ах ты ж шельма: «Команда работала, для вас создали…». А команда-то — один Людовик в рюшиках. Знала бы — не тратила столько времени на эти инструкции! — Хлопнула тетрадкой по быльцу Ягашенко.
— Разве вы не поняли: вы теперь — это не они, — указал он на фотографию, где Баба стояла за трибуной Верховной Рады с депутатами какого-то созыва прошлых лет. — А они — не вы! Вы только представьте, как убедительно: выходите вы из трамвая…
— Из трамвая, Антон, я буду выходить только вместе с тобой! Что, съел? Значит, тема общественного транспорта и хрущевок — закрыта, — отрезала она.
— Но как же мне тогда вас с народом ассимилировать? — растерялся Антон.
— Как всегда: выйду из своего загородного домишки, сяду в старенький мерседесик — и к избирателям! Впервой мне, что ли? — подмигнула ему Баба. — Тут вопрос посерьезнее имеется. Программу вы с царем придумали хорошую. Но как мне ее представить? У нас страна-то хоть зла и не помнит, зато в какой телевизор ни плюнь — в любом ящике только и мечтают, как достать архивы и меня, Белоснежку, назад, в Бабу Ягу превратить…
— О-о, Бабуся, как раз этот вопрос мы уже практически решили. Будете влезать только в те ящики, куда темники прямо в Кремляндии пишут. Мы их специально упаковали говорящими головами, которые не задают неудобных вопросов. Оттуда вы сможете спокойно прочесть народу все те лекции, которые описаны здесь, — похлопал он по тетради. — Как читать лекции — еще, надеюсь, не забыли?
Ягашенко расцвела: уж кто, кто а она в #Стране_Зла_Непомнящей слыла одной из главных п!!!здоболок.
— Ну что, кажется, я вас-таки удивил? — сел, наконец, напротив Отпутяшкин. — Только учите: если берете меня в имиджмейкеры, то должны прислушиваться к моим советам. По рукам?
«Что ж, если благодаря этому «недоукупнику» я скоро вернусь в свою родную стихию, то пусть остается», — миролюбиво подумала Баба. И хлопнула ладонью по его ладони.
Наша Рада
