Это не колонка о Михеиле Саакашвили. По правде говоря, одноразовый президент Грузии, одесский экс-губернатор, профессиональный революционер и вечный бродяга сейчас настолько незначителен в глобальном или региональном плане, что едва ли вообще заслуживает внимания, – пишет Майкл Сесайр для Intellinews.com (перевод – Обозреватель). – И все же с каждым новым протестом, обвинительным публичным заявлением или новым поворотом безумной карьеры Саакашвили нам приходится оценивать и анализировать его звезду на небосклоне евразийской политики. А она угасает.
Саакашвили – давний любимчик западных спонсоров. Его культ личности с большим энтузиазмом лелеяла армия политиков, аналитиков и чиновников в столицах США и Европы.
Даже когда Саакашвили лишился поддержки в своей родной стране, западные деятели и аналитики продолжали без тени критики вступаться за него и его авторитарный аппарат. При этом повторяя мантру о якобы кремлевском происхождении политических оппонентов, которые обошли Саакашвили на выборах.
Тем не менее, это не колонка о Михаиле Саакашвили. Она о нас.
Почему так много западных политиков и международных комментаторов расточают столько похвал и внимания на человека с таким неоднозначным послужным списком?
Существовал ли когда-либо региональный политик, который был бы так слаб и при этом так знаменит?
В конце концов, история взлета и падения Саакашвили – это не о цветных революциях, не об Украине, Грузии или России, и даже не о самом Саакашвили. Она об упорном продвижении ущербного бренда Саакашвили вопреки здравому смыслу.
Нет сомнений в том, что президентский срок Саакашвили в Грузии принес стабильность и процветание в значительной части страны.
Однако все это было за счет стечения благоприятных обстоятельств: огромному политическому капиталу (который Саакашвили быстро растратил), щедрой политической, экономической помощи Запада и неограниченному контролю над органами госвласти.
И при этом Саакашвили уже через три года спровоцировал массовые протесты, ввязался в катастрофическую войну (было утеряно 20% территории Грузии), а затем лишился власти в 2012 году, несмотря на серьезные преимущества.
И все же, хоть это и невероятно, благосклонность Запада к Саакашвили сохранилась.
Без президентского иммунитета Саакашвили получил убежище в США, где ему был предоставлен золотой парашют в качестве «высокопоставленного государственного деятеля» в Университете Тафтса.
Эта возможность была настолько же щедрой, насколько недолговечной, поскольку университетская жизнь, видимо, плохо сочеталась с зашкаливающими амбициями Саакашвили.
После переезда в Украину его карьеру заново подстегнул Евромайдан и последовавшая за ним российская агрессия.
Саакашвили с готовностью присоединился к новым украинским властям, и в итоге нашел работу в качестве представителя президента в Одесской области. Но и это продлилось недолго.
Выяснилось, что реформы даются тяжело. Без политического-то консенсуса, имперских полномочий и крупных регулярных финансовых вливаний от Запада.
Разочарованный Саакашвили восстал против президента Украины Петра Порошенко – его бывшего патрона и старого университетского приятеля – и, предсказуемо, оказался за бортом политики.
Сначала он был обвинен в сговоре с пророссийскими силами ради реализации своих личных амбиций, а затем сослан в Польшу.
В некотором смысле, вряд ли можно обвинять Саакашвили в том, что он ведет себя таким образом.
Он долго нес на своих плечах надежды и устремления западной бюрократии, которая отчаянно искала либерально-демократического «квисатца хадераха», чтобы привести Евразию к концу истории в западном стиле.
Несмотря на незначительные достижения такого подхода, Саакашвили явно не был подходящим человеком для такой работы.
Но его западные покровители и множество их представителей в регионе продолжали упорствовать, прилежно подпитывая претензии Саакашвили на полномочия государственного деятеля. А он все больше впадал в недемократические крайности.
Саакашвили, казалось, шел от успеха к успеху. Он выиграл стипендию США по изучению права в Колумбийском университете, прошел отбор на пост министра юстиции Грузии, а затем воспользовался пробуждением гражданского общества, кульминацией которого стала Революция роз в 2003 году.
Став президентом, он получил всеобщее признание. Его страну окрестил «маяком свободы» президент США Джордж Буш во время визита в 2004 году. И сделал это преждевременно.
В страну потянулись западные медиа, международные делегации и потоки прямых иностранных инвестиций. Когда в 2012 году все это рухнуло, Саакашвили и его сторонники с трудом могли поверить в это. И все еще не могут.
И с чего бы Саакашвили думать иначе, учитывая окружение, которое ему потворствует без тени критики.
В СМИ часто напоминают об учебе Саакашвили в Колумбии, профинансированной за счет налогоплательщиков.
Конечно же, в Колумбии отличная магистратура права, но один год учебы в элитном западном университете вряд ли является достаточным доказательством его либерально-демократических инстинктов.
Даже когда его президентство в Грузии справедливо потеряло свой блеск с течением времени, защитники Саакашвили (и некоторые случайные наблюдатели) пытаются искусственно разделить его президентский срок на поздний автократический период и ранний – более «розовый» и демократичный.
Как будто массовые протесты в ноябре 2007 года и последовавшие затем репрессии произошли в вакууме.
Сказка о Саакашвили – это свидетельство деструктивных попыток регионального вмешательства со стороны Запада.
Это притча об ошибочном инвестировании в одного человека. Притча, которая показывает неловкое сочетание высокопарной риторики продвижения демократии и политически-мотивированного стратегического вмешательства в чужие дела.
То, что Грузия сегодня напоминает электоральную демократию – это заслуга Запада лишь в незначительной степени (и то в лучшем случае). А в некоторых вопросах эта демократия существует даже вопреки им.
Если уж на то пошло, Саакашвили – обычный человек, который оказался в необычных обстоятельствах и сорвал куш. В конце концов, этому подвержены лучшие из нас.
В некотором роде, он так долго был обременен преувеличенными глобальными ожиданиями, что его неудачи должны вызывать наше сочувствие и, возможно, даже жалость, но, конечно, не наше восхищение.
