25 октября Россия внезапно отправила в Анкару представителей меджлиса крымскотатарского народа Ахтема Чийгоза и Ильми Умерова, осужденных в оккупированном Крыму. По словам Мустафы Джемилева, это стало результатом договоренностей, достигнутых в ходе визита в Киев президента Турции. Учитывая, что международные отношения весьма далеки от альтруизма, остается вопрос о цене и целях этой сделки, пишет Алексей Кафтан для Деловой столицы.
Интерес Банковой здесь очевиден, поэтому на нем останавливаться смысла нет. Разве что пока нет ясного ответа, чего именно ей это стоило и стояла ли эта тема особняком либо шла в пакете.
Но что насчет Эрдогана и Путина? Какие интересы преследовали они и где эти интересы совпали? Отчасти успех сделки объясняется приближением нового электорального цикла. Украина стала одной из главных тем, задающих тон в намеченных на март российских президентских выборах. И Кремль вынужден ее разыгрывать – свидетельством чему, к слову, стал «пробный шар» в виде заявления Ксении Собчак о принадлежности Крыма (указывающий как минимум на дозволение «технической» оппозиции провоцировать дискуссий на эту тему). В то же время об этом в ходе недавней встречи со спецпредставителем Госдепа по Украине Куртом Волкером говорил путинский советник Владислав Сурков, российскому президенту нужен имидж миротворца. Так что высылка крымскотатарских активистов вполне может быть представлена как демонстрация доброй воли. Дело куда более выгодное с точки зрения международного имиджа Кремля, нежели новости о крымских узниках в мировых лентах новостей. И, как знать, может быть, за ней последуют и другие. Впрочем, такого рода схема – уголовное преследование татар с последующей отправкой осужденных в Турцию – является, по сути, и инструментом «почти гуманной» депортации с практически неограниченной длительностью, хоть постановка ее на поток в целях дальнейшей русификации Крыма выглядит проблематичной.
Что до Эрдогана, то его интерес может также отчасти объясняться предстоящими выборами. В нынешней турецкой политике нет фигур, способных с ним конкурировать, – ситуация, аналогичная той, в которой пребывает и его российский коллега. Однако есть одно принципиальное отличие: если политическая жизнь в России представляет собой более или менее тихое болото, турецкое гражданское общество довольно активно и динамично. И Эрдогану приходится это учитывать накануне президентских выборов 2019 г. Электоральный интерес представляет любая более-менее многочисленная и сплоченная социальная группа. А то ли трех- то ли пятимиллионная крымскотатарская диаспора, объединившаяся после российской оккупации полуострова, таковой, безусловно, является независимо от своих предпочтений.
Однако все перечисленное относится к плоскости тактических задач. Перейти к стратегическим можно, отметив любопытное совпадение. В тот же день, когда Чийгоза и Умерова доставили в Анкару, глава Военного комитета НАТО чешский генерал Петр Павел, будучи с визитом в Вашингтоне, в ходе пресс-брифинга рассказал о том, чем чревата покупка Турцией российских зенитных ракетных систем (ЗРС) большой дальности С-400. По его словам, такая сделка – суверенное право турок, но в этом случае и с последствиями им придется разбираться самим. Кроме того, поскольку затрагиваются интересы коллективной безопасности, неплохо было бы обсудить ее с союзниками – особенно с учетом того факта, что С-400 не интегрирована с натовскими системами вооружений.
Тема этой сделки муссируется с мая, хотя началась значительно раньше. Сперва нужно отметить следующее. Вплоть до начала 2000-х основу турецкой ПВО составляли американские комплексы Nike-Hercules, производство которых было завершено в 1964 г. В ходе обеих иракских кампаний и сирийского конфликта Турция просила помощи у союзников по НАТО. В ответ США развернули свои комплексы Patriot, что, однако, не решает проблемы. В 2013-м Анкара объявила тендер на покупку системы ПВО дальнего радиуса действия. Его выиграла китайская компания CPMIEC, обойдя европейский консорциум EUROSAM и совместное предложение американских Raytheon и Lockheed Martin на основе Patriot. С-400 тоже участвовала в конкурсе, но ввиду политической конъюнктуры россияне оказались в аутсайдерах. Победа китайцев была обусловлена все той же конъюнктурой (Анкара демонстрировала союзникам свое недовольство), а также готовностью делиться технологиями и локализовать производство – что для активно и небезуспешно развивающей собственный ВПК Турции принципиально важно. Впрочем, под давлением партнеров конкурс был аннулирован.
Тем не менее, игра в маятник не завершилась. Потепление отношений Анкары с Москвой на фоне очередного похолодания c Вашингтоном (из-за принятого в мае администрацией Трампа решения вооружать сирийских курдов для борьбы с «Исламским государством») позволило вернуться к теме С-400. В сентябре, по словам Эрдогана, был заключен контракт, и Анкара даже внесла депозит. Сделка, по имеющейся информации, стоит $2,5 млрд и предусматривает поставку двух дивизионов (10 систем) и последующую постройку еще двух в Турции. Однако после этого турецкая сторона сделала ряд заявлений, указывающих на ее готовность пересмотреть решение, когда возникнет необходимость.
Сложившаяся ситуация выгодна Анкаре: она может качать права и на западном направлении, и на российском. И если союзники пока обходились выражением недовольства и предупреждениями, то Кремль, стремясь не столько загрузить свой ВПК и заработать, сколько использовать военные контракты для проекции влияния, а также сохранить (как минимум) трещину между Турцией и ее партнерами по НАТО, включил режим задабривания. Стимулирование туризма и снятие запрета на турецкую сельхозпродукцию – тому свидетельства. Так что в этом контексте освобождение Ахтема Чийгоза и Ильми Умерова Москва вполне могла представить как бонус к ракетам и помидорам.
