Референдум о независимости в Каталонии все-таки состоялся. Как и следовало ожидать, каждая сторона этой драмы поспешила объявить о своей победе. Ну, или почти победе, пишет Тарас Паньо Depo.ua.
«В этот день надежды и страданий граждане Каталонии завоевали право объявить независимое государство в виде республики», – заявил глава правительства Каталонии Карлос Пучдемон. Добавив, что в ближайшие дни правительство направит результаты сегодняшнего голосования в парламент Каталонии. Спикер каталонского парламента Карме Форкаделл созвала заседание представителей всех партий на понедельник. А на вторник в Каталонии назначена всеобщая забастовка.
Зато глава правительства Испании Мариано Рахой заявил, что «в Каталонии не произошло референдума о самоопределении». Очевидно, чувствуя внезапность данного утверждения, премьер-министр Испании добавил, что «подавляющее большинство каталонцев не желали участвовать в этой переписи сепаратистов и это бесспорный факт». И даже тех, кто пришел, «обманом затянули на голосование».
Из всего этого нагромождения слов, очевидно, можно уловить намек на то, что в референдуме приняли участие около 43% каталонцев, из которых, правда, девять десятых поддержали идею независимости. Но как сам факт возражения референдума – конституционный он был или не очень, так и сообщение об «обмане каталонцев» (кем? как?) настолько расходятся с реальностью, что за испанского политика становится неудобно.
Тот факт, что премьеру приходится говорить неправду, уже сам по себе демонстрирует нерешительность Мадрида во всей этой истории. Мариано Рахою, похоже, хочется уснуть и проснуться в мире, где каталонского референдума не было. А не получится.
Впрочем, в том, что просто «взять и запретить» не получится, убедился, кажется, и Рахой. Он даже заявил о готовности к диалогу с Каталонией. «Я не буду закрывать никакие двери. Я всегда предлагал диалог, но в рамках закона», – констатировал он, не уточнив, готов ли в принципе обсуждать возможность отсоединения Каталонии. Как и того факта, почему «готовность к диалогу» прорезалась только после, а не до референдума.
В неожиданной готовности Мадрида говорить с каталонцами на самом деле есть две причины. Первая заключается в том, что центральное правительство убедилось, что испугать сторонников независимости использованием дубинок и резиновых пуль не удается, а к свинцовым в Мадриде, к счастью, и сами не готовы. А вторая причина кроется в том, что соперники Народной партии, к которой принадлежит Рахой, социалисты и левая партия «Подемос» уже заговорили как о возможности федерализации страны, так и о законном референдуме в Каталонии под наблюдением мирового сообщества. И в случае провала силовой политики нынешнего официального Мадрида поражение правящей партии на следующих выборах представляется практически неизбежным.
Но на фоне позачерашних событий представляется, что для адекватной дискуссии Барселоне и Мадриду нужен посредник. Учитывая ситуацию, вполне логично, что таким посредником должен стать ЕС. Понятно, что и в Брюсселе, и в Берлине многое бы отдали, чтобы избежать подобной чести. Но ситуация, при которой одни граждане ЕС от души колотят дубинками окровавленных других граждан ЕС (и вполне понятно, что на тех первых граждан ЕС вскоре могут полететь коктейли Молотова из плотных рядов только побитых и их сторонников), – это не тот случай, когда Брюсселю удастся заявить, что все это исключительно внутреннее дело Испании». Нужна модерация переговоров, достижения определенной сделки и гарантии ее выполнения как Мадридом, так и Барселоной. В противном случае слабая и недальновидная политика испанской Народной партии неизбежно приведет к эскалации и без того досадного конфликта.
И вполне возможно, что первый шаг к созданию «наднационального ЕС», вожделенного Меркель и Макроном, будет заключаться не в совместном министерстве финансов и даже не в общей армии. Возможно, первой должна стать общеобязательная для членов ЕС регуляция, которая определит специфический для Европы тонкий баланс между желанием национального самоопределения отдельных этносов и соблюдением конституционных норм имеющихся национальных государств. Потому что, кажется, Каталония не первый и не последний подобный случай.
