До Объединительного собора Православной церкви в Украине остались считанные часы. Тон разговоров, как и следовало ожидать, срывается в истерику. Патриарх Кирилл обратился в ООН, к Папе Римскому и всем-всем-всем, включая генсека ОБСЕ, президента Франции Макрона и канцлера ФРГ Меркель в последнем отчаянном броске пытаясь это остановить. Он призвал религиозных и светских лидеров защитить «канонических» верующих от «полномасштабных гонений» и страданий, которые причиняет ей украинская власть, принуждая вступать в какую-то непонятную церковную структуру, организованную президентом Украины в предвыборных целях. Правда, от волнения за своих страдающих верных патриарх выбалтывает неудобную правду: созданием церкви занимается не президент Украины, а вселенский патриарх Варфоломей. Это, конечно, мелочь по сравнению со «страданиями» и «гонениями», но все равно вносит какой-то тревожный диссонанс в плач патриарха Московского.
Не каждый европеец поймет, о чем толкует ему патриарх: у него отнимают Украину. Которая ему как бы и не принадлежит — есть же УПЦ МП, широкая автономия и все такое. Но существуют вещи, которые вам «не принадлежат» ровно до того момента, пока это у вас не попытаются забрать. Истерика патриарха Кирилла — верный знак того, что и кому «си належит» на самом деле.
На что рассчитывает патриарх Московский, направляя свой SOS всем-всем-всем, — трудно сказать. Зато легко предположить, какой результат он получит: адресаты выскажут глубокую озабоченность и призовут стороны к взвешенности и конструктивному диалогу. Нам ли не знать? Правда, призыв к диалогу патриарх Московский сам же выполнить не сможет — «московские» с «вселенскими» теперь не разговаривают.
Градус нарастает и внутри Украины: экзарх Вселенского патриарха епископ Эдмонтонский возглавил Божественную литургию в ставропигиальной Андреевской церкви в Киеве. Реакция была мгновенной: литургия была объявлена «безблагодатной», потому что на ее проведение не взяли разрешения (благословения) у митрополита Онуфрия. То, что храм ставропигиальный, снимает необходимость в разрешениях — в Киевской митрополии об этом знают, но нельзя же просто промолчать. Впрочем, у Фанара есть более интересный аргумент: священнослужители Вселенского патриархата не нуждаются в разрешениях, потому что они в Украине «на своем», пока у нее нет своей поместной церкви. Да и у кого брать разрешение? Митрополит Онуфрий с точки зрения Вселенского патриарха вовсе не митрополит Киевский. Не то чтобы самозванец — просто «неканоничный». УПЦ МП имеет возможность на собственной шкуре ощутить «прелести» этого статуса.
В общем, смешалось все — как и подобает в канун серьезных перемен.
Однако серьезность перемен многие склонные недооценивать. И не только вне Украины, но и внутри. Судя по поведению главного украинского игрока «за автокефалию» — УПЦ КП, тут предпочитают считать все происходящее своим «внутренним делом» и решать в первую очередь свои внутренние проблемы.
Никакие призывы к владыкам УПЦ КП считаться с решениями Фанара не возымели эффекта. Епископы провели Архиерейский собор чин по чину и выбрали на нем своего «единого кандидата». Открытым голосованием, вопреки собственному уставу, но чего не сделаешь, когда на кону действительно крупный куш? Кандидатом от УПЦ КП предсказуемо стал официальный преемник патриарха Филарета митрополит Епифаний (Думенко). Предположительно на Соборе может быть вынесена и кандидатура его внутреннего оппонента — митрополита Луцкого Михаила, за которого проголосовало 12 епископов УПЦ КП.
Епископы УПЦ КП формально согласились с негласным отказом Фанара видеть во главе ПЦвУ патриарха Филарета. Но их «компромиссная фигура» — это «правая рука» патриарха Филарета. А если на Соборе греки заявят, что одна кандидатура от сорока епископов — это мало, припасен на скамейке запасных еще митрополит Михаил. Он, правда, от другой партии, но все равно «свой».
Также епископы наполовину согласились с процедурой голосования на выборах предстоятеля, предложенной греками. Голосование будет тайным. При большом количестве кандидатов в первом туре могут голосовать вместе с епископами миряне, священники и монахи. Но если количество кандидатов будет три и меньше — хоть в первом туре, хоть во втором — тогда голосуют только епископы. Учитывая тот факт, что от сорока епископов будет выдвинут один, от силы два кандидата, все может решиться в первом же туре и только голосами епископов — такой вариант очень устраивает епископскую корпорацию УПЦ КП. Но устроит ли такой «компромисс» всех остальных в зале? Почему при большом количестве кандидатов голосуют все, а при малом — только епископы? Потому что выбор из двоих-троих — окончательный и решающий. Тут не до игр в демократию…
Судя по этим маневрам, владыки УПЦ КП принимают решения, которые касаются их собственных интересов. В лучшем случае — интересов УПЦ КП. Но церковь, ради которой вселенский патриарх решил вмешаться в украинские дела, — это не УПЦ КП. Это принципиально новая церковная структура, с иным потенциалом и широкими стратегиями. Епископы УПЦ КП то ли не понимают, то ли просто не хотят понимать масштаба происходящего — они присутствуют не при переразделе кресел и полномочий, не при сговоре элит, которые собираются осваивать то, что осталось при развале «великой страны», а при рождении новой церкви. В УПЦ КП в принципе не соглашаются на такую постановку вопроса. Они настаивают на том, что церковь поместная у нас и так есть. Все, что нужно сделать, — завершить формальности касательно канонического статуса. Дать Томос, если по-простому.
Многие, кстати, согласятся с нашими владыками. Это ведь они столько лет «стояли в вере», отбрасывая обвинения в расколе, неканоничности, стойко выдерживая нападки Москвы. Разве это не будет справедливо, если им наконец дадут и каноническую автокефалию, и все плюшки? Справедливость — сложная категория. Если бы патриарх Варфоломей пришел в Украину именно для того, чтобы восстановить справедливость, он, может, так и поступил бы. Но он ни слова не сказал о «справедливости» и «награде» — возможно, потому, что такие сложные категории он оставляет более высокому Суду. Он пришел в Украину восстановить нормальную церковную жизнь. Создать церковь, в которой могли бы найти для себя место все православные украинцы, независимо от идеологических предпочтений и обрядовых вкусов. Литургия в Андреевской церкви проводилась на трех языках — греческом, украинском и церковнославянском. Это о чем-то говорит.
Но упрекать владык УПЦ КП в том, что они блюдут корпоративные интересы в тот момент, когда надо посмотреть на ситуацию шире, — мартышкин труд. Выше головы не прыгнешь — наши владыки воспитаны так, как воспитаны, и обучены тому, чему обучены. Стратегическое мышление, виденье перспектив, готовность к благородному риску ради куда большего выигрыша — все это незаурядные требования. То, что владыки любой украинской конфессии на это не способны, обнажает самую главную проблему украинской церкви — кадровый голод.
Мы жалуемся на то, что у нас убогие политические элиты. Вот хоть на будущих президентских выборах — из кого выбирать? Даже у лидера предвыборной гонки рейтинг едва переваливает через 10 %. Это означает, что голосовать просто не за кого. Почему вы думаете, что в церковных элитах ситуация лучше? Пожалуй, даже хуже — это закрытые корпорации, в которых негативная селекция идет быстрее, а административный и образовательный кризис — глубже.
Это особенно тревожно, учитывая тот объем работ и уровень задач, который будет стоять перед священноначалием новой церкви. А ему придется решать, кроме уже названных проблем — кадрового голода и образования, — проблемы администрирования церковной реформы. А также выстраивать конфессиональные отношения. В частности, с московской церковью, которая не растворится в воздухе прямо 16 декабря.
И это только «домашнее задание». В то время как украинский церковный вопрос — это встряска всего мирового православия. Мы в эпицентре глобальных перемен и даже не замечаем этого.
То, что патриарх Варфоломей делает в Украине, — действительно что-то особенное и исключительное. Многим — не только представителям московской партии — трудно с этим согласиться. Не потому, что они «против нас» — хотя абсолютное большинство наших людей останется в уверенности, что так оно и есть. Просто никто не хочет жить в эпоху перемен. Перемен, которые патриарх Варфоломей задумал не только и не столько для нас, сколько для церкви в целом.
Они смотрят на нас и выжидают — получится у Вселенского патриарха, или он свернет себе шею в Украине? И тогда вопрос о первенстве в православном мире решится сам собой.
Происходящее у нас на глазах говорит о том, как мало мы пока готовы принять тот дар, который готов дать нам Вселенский патриарх. Мы как дети, которые, встретив Святого Миколая, просят что-нибудь для себя — машинку на радиоуправлении, игровую приставку или смартфон, как у Васи. Перед нами открывается перспектива поместной автокефальной церкви, участие во вселенском проекте, а мы спрашиваем, что нам за это будет. Что мы получим? Ничего? Тогда нам неинтересно.
Я искренне надеюсь, что греки достаточно изощренные в церковной политике и сумеют провести Собор ко всеобщей выгоде. С Божьей помощью — потому что на человеческую, кажется, надежд мало. А если не получится, то окажется, что у них есть план Б, при котором патриарх Варфоломей ничего не теряет. Эстонский вариант, например, при котором в Украине будет действовать двойная — Московская и Константинопольская — юрисдикция, до тех пор пока у нас тут не умрет последний если не рожденный, то хотя бы рукоположенный в рабстве.
Я надеюсь на это ради самого патриарха Варфоломея, который сделал для нас больше, чем любая другая международная организация. Он не высказал озабоченность. Не пообещал в случае дальнейшего обострения прислать чудотворную икону. Не начал экспериментировать с цветом Крыма на картах. Он помогает нам открыть второй фронт в нашей национально-освободительной борьбе с СССР. Он объявил Украину своей канонической территорией, сделав незаконными притязания церковной Москвы. Он прислал своих «специалистов». Он готов дать нам Томос об автокефалии. Он предлагает свое покровительство, содействие и дипломатическую поддержку на международно-православной арене.
Что мы ему ответим? Что мы тут у себя и дальше будем жить, как привыкли, а его дело — только дать нам Томос и не мешать? Или что мы готовы стать частью глобального церковного проекта — мирового православия? От которого мы до сих пор были отделены — кто неканоническим статусом, кто опекой московского начальства. Что мы готовы учиться, слушать советы, жертвовать своими привычками, амбициями и даже, страшно сказать, «деловыми интересами» — готовы меняться, чтобы стать в полной мере церковью? Той самой Единой Святой и Апостольской.
Именно на этот вопрос ответит Собор. Любым своим решением. Сам Бог, согласно догматам, творит волю свою через Собор. Так что не теряйте надежды.
Екатерина Щеткина / Деловая столица
